— Я тоже так считаю.
— Неужели?
— Да.
— Пасиб.
— Так что ты подразумеваешь под тем, что «все вокруг ненастоящее»?
— Что вы заладили, как попугай?
— Я уверен, что ты затронул серьезную тему.
— А я сказал, тут нечего обсуждать! Какого хрена вы на меня давите? Это ведь мне решать, о чем говорить?
— Да, решать тебе.
— Ну, и все тогда. Проехали. Конец дискуссии.
— Хорошо, тогда о чем бы ты хотел поговорить?
— Ни о чем я не хочу с вами говорить. У меня от вас голова раскалывается. Как меня все достало! Почему вы не можете оставить меня в покое? Зачем эти выяснения? Тупая байда ни о чем, лишь бы сделать вид, что идет какой-то процесс. Знаете, кто вы для меня? Мозготрах номер пять! Им ничего не светило, и вам ничего не светит, Дэвид. Вы с меня кожу не сдерете, даже не надейтесь. Я успел отрастить себе очень толстую кожу, под которую никому из вас не залезть. И потом, кто вообще решил, что у меня проблемы? У меня никаких проблем нет. Я в порядке. Я ничем не болен. Слышите? Я. Ничем. Не. Болен. С моей головой все нормально! Знаете, чего боится моя мамаша? Что я живу в воображаемом мире. И это дико смешно, просто уссаться можно, как смешно, потому что я в нем действительно живу! И она живет, и вы. Все это вокруг нас — просто чья-то дурацкая фантазия! Абсолютно плоская, как картинка в комиксе. Симуляция действительности. Ваша так называемая объективная реальность — двухмерная, просто никто из вас этого не хочет видеть. А я вижу. Я знаю правду. Это вы себе врете, а не я.
2
— Как ты себя сегодня чувствуешь?
— Нормально.
— Ты выглядишь уставшим.
— А вы — старым.
— У тебя еще были головные боли? За ту неделю, что мы не виделись?
— Не было.
— Это правда?
— «Я лгу = истина».
— Мне жаль, что ты плохо себя чувствовал.
— «Вы лжете = истина».
— Ты продолжаешь считать, что твое благополучие мне безразлично, а я лишь делаю вид, что интересуюсь тобой?
— Мне пофиг.
— Я не смог дозвониться твоим родителям. Насколько я понимаю, они по-прежнему в Гонконге?
— Да.
— Они долго там еще пробудут?
— Долго.
— И что ты в связи с этим испытываешь?
— Ничего.
— Ты сегодня склонен к односложным ответам.
— Я сейчас блевану.
— Ты все-таки плохо себя чувствуешь?
— Перебрал накануне.
— «Перебрал»?
— Чуть больше экстаза, чем обычно.
— Ты принимаешь наркотики?
— Да какой это наркотик? Его в восьмидесятых в клубах продавали. Совершенно легально, между прочим.
— Значит, ты принимаешь «экстази»?
— Больше нет.
— Но принимал раньше?
— Не надо делать такое лицо.
— Какое же у меня лицо?
— Как будто вы во мне смертельно разочарованы. Что я такой слабак, не справляющийся с жизнью, поэтому мне нужны стимуляторы. Ох, видели бы вы себя, умора! Да, принимал, большое дело. Бегите, доносите мамаше с папашей.
— Все, о чем мы говорим здесь, остается в стенах этого кабинета. Ты можешь не волноваться, что я передам твои слова кому-либо.
— А кто волнуется-то? Просто смешно. Предки с детства пичкали меня золдаком и ксанаксом [6] [5], а орать будут как резаные, если узнают. Лицемеры вонючие. Они и от вас того же хотят. Чтобы вы мне транки прописали, и я бы стал спокойный и просветленный, их маленький сраный Будда, не мешал бы им спокойно жить на другом конце земли.
— Да, я знаю, что тебе назначали препараты после твоего… инцидента.
— После моего — чего? Называйте вещи своими именами, вашу мать! Вы же прекрасно знаете, что со мной было. Как будто вам не доложили с самого начала. Это все, что моих предков колышет.
— А ты можешь рассказать о случившемся своими словами? С твоей собственной точки зрения?
— Не могу.
— Не можешь или не хочешь?
— Не хочу.
— Хорошо. Я подожду, когда ты будешь готов к тому, чтобы поговорить о своем срыве.
— О, «срыв», значит? Уже ближе к делу.
— Это, конечно, не клинический термин.
— Конечно. В больнице его назвали «нервным расстройством», я отлично помню. У меня вообще прекрасная память. Что? Что вы так на меня смотрите? Ждете потоков информации, чтобы было, чем поживиться? Как чертов стервятник над трупом.
— Я готов выслушать все, что ты захочешь мне рассказать.
— Ничего я не хочу рассказывать. Можно мне воды?
— Да, конечно.