Подумала без горечи, что, видимо, нужно будет сократить общение с курящими друзьями: чего зря напрягать людей — вот хотя бы и Нинельку — только аккуратно, незаметно, постепенно.
— Ладно, я пойду, — она поднялась, а Нинелька, что характерно, не стала ее удерживать, хотя обычно огорчалась и уговаривала посидеть еще чуточку.
— Скажите ему, чтобы вышел, — с трудом сказала она сестре, — он мне мешает, объясните ему.
Муж стоял возле кровати, растерянный, явно не понимающий, как ему себя вести.
— Пожалуйста, — сказала она, — пожалуйста.
Тут ее снова начало выворачивать, сестра наклонилась к ней, бросив мужу через плечо:
— Выйдите, в самом деле, что вам тут…
— Но я хочу помочь… — начал он.
— Вы поможете, если не будете мешать, — уже жестко отрезала сестра, и муж, понурившись, вышел из бокса.
Вернувшись от Нинельки, она застала его в радужном настроении: фирма устроила для лучших работников круиз по греческим островам, а он считался лучшим из лучших, поплывет в каюте-люкс, не как другие — по трое-четверо в тесной каморке без окна. Он сиял, прикидывал, что нужно купить для поездки — новые плавки, шлепанцы, какой-нибудь приличный парфюм…
Тут она ему все и выложила.
Глядя в его вытянувшееся лицо, она неожиданно для себя поняла, что ей все равно, останется он или уедет, а потому очень легко и естественно ответила ему на обиженный вопрос, что же ему теперь делать — отказаться от такой возможности, ведь не часто выпадает такая халява.
— Ну, что ты! Поезжай, конечно, тебе отдохнуть нужно, нельзя без отпуска!
Муж испытующе заглянул в ее лицо, проверяя, не проверяет ли она его в свою очередь. Она смотрела спокойно, даже безразлично, и его отпустило, он снова заговорил о поездке, рассказывал, с какой завистью смотрели на него те, кто поедет в общих каютах, а те, кого и вовсе не включили в список, вообще, волками смотрели.
— Сколько денег с собой взять, как ты думаешь? — спросил он и осекся, побледнел, даже позеленел — видимо, до него только сейчас дошло, что именно она ему сообщила.
— Постой! — вскрикнул он. — Но как же ты здесь одна? Дети как?
— Детей я все равно собиралась к маме отправить на все лето, мы с ней давно договорились, так что все в порядке, — она не хотела, не хотела, не хотела, чтобы он оставался, пусть едет, пусть!
— Да? К маме? А мне не сказала, — упрекнул он.
— Сказала, ты просто забыл. Завтра их отвезу, я уже и вещи собрала.
— Как это у тебя все … быстро … — он не знал, что еще сказать ей, но она не стала ему помогать, ждала. Потом повернулась и ушла на кухню: нужно было кормить ребятню.
Дальше все покатилось с ужасающей скоростью, от нее уже ничего не зависело, она только хотела, чтобы скорее все закончилось, не хотела она цепляться за жизнь, неинтересна ей эта жизнь стала.
Вдруг стало понятно, что не следовало ей выходить замуж — ни вообще, ни за этого конкретного мужчину, ставшего отцом ее детей.
— Вот чем плохи плохие мужья? — думала она, когда бывали силы думать. — Жалеешь, что вышла замуж, а ведь, не выйди ты замуж, не было бы и детей. Получается, жалеешь, что детей родила — предаешь их, а они-то в чем виноваты?
Она никогда раньше не задумывалась, хороший у нее муж или нет, ее отвращение к нему возникло внезапно и необъяснимо, но сил не хватало анализировать прошедшие годы, ни на что не хватало сил, да и мысли стали путаться и рваться — короткие обрывки, какие-то тени мелькали в сознании, но все реже и реже.
— Да как это ты не знал?! — зло сказала Нинелька. — Все знали, а ты не знал? Мы ее всем хором месяца два уговаривали к врачу сходить, она же кашляла непрерывно. Не знал он!
Он вспомнил, что да, кашляла, даже спать мешала ночью, почему-то именно ночью кашляла сильнее, чем днем. Он просыпался, ворочался, она вставала и уходила на кухню, утром он заставал ее спящей на диване в гостиной. Почему же она к врачу не шла?
— Так она ведь, вообще, от тебя все болячки скрывала! Ты же ей, когда вы женихались, сказал, что терпеть больных не можешь, они у тебя брезгливое чувство вызывают, я сама это слыхала.
— Я такое сказал? — поразился он. — Не может этого быть! Она скрывала, что болеет? Да у нее было железное здоровье, она даже не уставала никогда, ты о чем?
— О том, что ты сволочь, дружок. — Нинелька злобно бросила вилку на тарелку, резко встала и пошла в прихожую.
В комнате стало тихо, гости старались не смотреть на него, тесть крутил рюмку в подрагивающей руке, теща, вообще, отвернулась и плакала беззвучно в платок.