К обеду я появился в отделе репликации, чтобы забрать нового, следующего деда. Как и на предыдущем, на нем был серый костюм, синяя рубашка и бежевые туфли. Он бодро подошел ко мне и радостно улыбнулся:
— А ты откуда взялся? — он смотрел на меня, словно не видел двадцать лет.
Беспокойство снова злорадно попыталось овладеть мной. Я с усилием попытался запрятать его глубоко в подсознание и подал руку деду.
— Как ты себя чувствуешь? — только и смог произнести я. При этом с огромным подозрением начал его осматривать и совершенно не обращал внимания на голочиновника, который с неизменной своей улыбкой суетился рядом.
— Как? — чуть раздраженно просипел дед. — Как обычно чувствуешь себя в больнице. Пошли домой.
И, не говоря ни слова чиновнику, дед подхватил меня под руку, и мы вышли. Я чувствовал силу и энергию этого человека. Неужели это точно мой дед?
Коптер, покачиваясь, взял курс домой, дед смотрел в окно, а я не решался что-нибудь сказать.
— Когда ты прибыл на Землю? — спросил он, и меня снова одолело беспокойство. Он явно не помнит, как я прилетел, как мы пили столетний коньяк и беседовали до зари.
— Три дня назад, — кратко ответил я.
— Мог бы и сообщить, — просипел дед. — У меня кружится голова, и я плохо помню, что было в последние дни. Что я делал в больнице?
Дед умный, сильный и здравомыслящий. Если я скажу ему правду, он наверняка воспримет ее достойно.
— Подожди, — вдруг встрепенулся он, — ты забрал меня из отдела репликации?
Пока я раздумывал, что ему сказать, он схватил меня за руку и дернул.
— Я сыграл в ящик, и меня реплицировали?
Деваться мне было некуда.
— Не совсем, — пробормотал я. — Медицина далеко продвинулась, пока я отсутствовал. Скажи, как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — ответил дед. — Значит, репликация. Поэтому меня и подводит память. Меня восстановили по последней записи, которая была сделана дня три-четыре назад.
— Три дня, — подтвердил я. — Я прилетел три дня назад.
Потом я рассказал ему про вечер со столетним коньяком, про вулкан Потокол и про бессонную ночь, которую мы с ним провели.
— Отлично, — сказал дед. — Что ж, мы еще выпьем коньяку и еще слетаем на Потокол. А сейчас я немного подремлю.
Он говорил так, словно не умер и был реплицирован, а вернулся из какого-то своего путешествия.
Я украдкой смотрел, как он сладко засыпает, потом выключил автопилот и направился к дому, размышляя, как сообщить второму деду о том, что есть еще первый дед.
Незадолго перед посадкой дед два проснулся. Похрустел пальцами и пристально глянул на меня.
— А теперь рассказывай все, — приказал он. Я совсем забыл о его невероятной интуиции и о том, что ничто не ускользает от его взгляда и ума.
Я рассказал ему о первой репликации. Сказал, что дед один точно такой же, как он, только утратил основную память.
Дед два слушал и молчал. Затем, когда я кончил объяснять, спросил:
— И где тот, первый, спит?
— Ну… — смутился я. — Когда мы вернулись домой и я понял, что у него проблема…
— Он спит в моей постели? — прервал меня дед два.
— В сущности, да, — признался я.
— В моей пижаме?
— Другой не было.
— И зубы чистит моей щеткой?
— Строго говоря, вы двое — это одно и то же… — начал я туманно объяснять, но дед два меня прервал:
— Глупости. Скажи еще, что он пил столетний коньяк.
— Мы сильно волновались.
— М-да, — сказал дед два, замолчал и более ничего не говорил до самого прибытия.
Ситуация была довольно сложная, и я, зная буйный нрав деда, который теперь был в двух лицах, ожидал бурную встречу, совершенно не представляя, как она начнется, как будет протекать и чем завершится.
Когда мы приземлились, дед два проворно выскочил из коптера и, не дожидаясь меня, поспешил к дому. Я побежал за ним, а в голове у меня кружились страшные варианты встречи двух моих дедов, которые, в сущности, были одним.
Дед один сидел на большой террасе и внимательно читал какую-то книгу. Дед два остановился, и когда я, задыхаясь, догнал его, тихо спросил:
— Это он, то есть я?
Я кивнул.
— Хм, — удивился дед два, — выглядит интеллигентно, читает книгу, это весьма редко встретишь в наше время.
— Конечно, это ведь тоже ты, — сказал я. — Книги — твое любимое занятие. Значит, и его тоже.
— Ты так думаешь? — дед два смотрел на деда один, то есть на себя самого, и морщил брови.