— Э, — воодушевленно и, насколько я мог уловить, смиренно сказал он. — Пойду познакомлюсь с самим собой. Ты можешь оставаться здесь, а лучше пойди и приготовь ужин. На троих.
Дед два направился к деду один, оставив меня в изумлении наблюдать эту драматическую встречу.
Впрочем, ничего драматического не случилось. Дед два и дед один поздоровались, потом дед два подсел к деду один и начал что-то ему говорить, время от времени заливаясь типичным для них или, точнее, для него смехом. Я видел, как они с любопытством глядят друг на друга, как хлопают друг друга по плечам в приступе буйного смеха, хотя что такого смешного они могли говорить, если дед один не помнил многие вещи. Может быть, дед два открывал ему мировые истины, а может быть, наоборот, дед один в своем незнании прошлого был своеобразным зеркалом для деда два. Таким, которое показывает его со стороны. Этого я никогда не узнаю. Никогда не смогу понять, каково это — встретить самого себя.
Вечер прошел прекрасно. Дед два решил объяснить ситуацию деду один. Я попытался его остановить, опасаясь за душевное спокойствие первого деда, но второй сам меня остановил.
— Не говори глупостей, молодой человек, — срезал он меня, когда я разливал столетний коньяк. — Ведь он и я — одно и то же. Я прекрасно знаю, что может меня свести с ума, а что я могу понять и принять.
— Но… — попытался я возразить.
— Разве есть на этом свете что-то, что я не могу понять? Что не могу объяснить? Что-то, что так меня поразит, что я свихнусь? А? Разве ты меня не знаешь?
— Это так, — согласился я, но мысленно стал молиться, чтобы все прошло нормально.
Дед два был прав. Дед один даже глазом не моргнул, когда ему сообщили, что он является не очень удачной репликой. И что дед два — тоже реплика.
— Да, — сказал он, выслушав наши объяснения. — Теперь все понятно. Как ты думаешь, наш объединенный ум будет вдвое мощнее?
Да, это был мой дед. Никаких сомнений.
Оба одновременно засмеялись, сели рядом и чокнулись своими любимыми бокалами из космического льда, которые я привез деду из одного своего путешествия.
После этого они начали говорить, объяснять, чертить какие-то схемы, махать руками, цитировать неизвестных мне авторов на неизвестных языках и вообще развлекаться.
Я немножко успокоился. Подливая им пресловутый коньяк, я несколько раз безуспешно пытался вклиниться в разговор, но они с равнодушной надменностью не обращали на меня внимания, и мне не оставалось ничего другого, как смотреть на сверкающий сквозь тонкую стенку космического льда коньяк, отпивать из бокала, позволив волнам спокойствия заливать мою душу.
Я медленно и качественно напился, и слова дедов долетали до меня словно из другой галактики. Когда я с улыбкой рухнул на диван, в голове промелькнула мысль, что я здорово наквасился и что утром придется вызывать врача, потому что домашний робот вряд ли имеет базовые знания о тяжелом утреннем похмелье.
Проснулся я не в своей кровати. Это не показалось мне слишком странным. Вероятно, мне стало плохо от этого столетнего коньяка и сейчас я нахожусь в каком-то центре активного восстановления. Я медленно встал с кровати. Хоть я и был немного растерян, рассудок у меня был ясный, и я хорошо помнил, что происходило предыдущим вечером. Правда, помнил лишь до того момента, когда два моих деда решили спеть свою любимую песню — «Черный метеор». У деда был ужасный голос и пел он удивительно фальшиво. Сейчас это фальшивое пение было умножено на два и повергло меня в ужас. Я поспешил оставить их и скрылся в своей комнате, но об этом я толком уже ничего не помнил, осталось лишь видение затуманившейся комнаты, после чего меня похитил космос и стал покачивать, убаюкивая. Это, собственно, и было последним воспоминанием о вчерашнем вечере.
Я встал, расправил плечи и на миг задумался, что теперь делать. Комната была пустая, в углу стоял одинокий коммуникатор, кроме кровати, в ней не было никакой мебели. На мне были только какие-то странные трусики. Хорошо вчера повеселился, нет слов. Я двинулся к выходу из комнаты, и тут двери открылись. Меня встречал какой-то мужчина, естественно, в сияющем голообразе.
— А, вы уже встали, — обрадовался он, — очень вовремя, за вами уже приехали. Прошу вас, одевайтесь.
И подал мне пакет, в котором был светло-серый костюм, синяя рубашка и коричневые туфли.
Воспоминания, ассоциации и подозрения одновременно появились в мозгу, а то беспокойное существо, где-то живущее во мне, с любопытством подняло голову.