— Исповедуюсь я или нет, моя душа осуждена на вечные муки в аду, святой отец.
— Не говори так, дочь моя! Бог всегда милостив к нашим грехам. Даже к самым ужасным.
Произошедшее во время обряда экзорцизма отняло у Одри все силы. Но присутствие этого доброго и радушного человека, всегда относившегося к ней с любовью, вернуло ей часть энергии и, может быть, даже придало ей немного надежды.
— Вы в самом деле думаете, что Бог прощает все?
— Ну конечно. Ты хочешь покаяться в своих грехах, Одри?
— Да. Да, — повторила она, будто убеждая себя. — Благословите, святой отец, ибо я согрешила. Последний раз я исповедовалась пять лет назад.
Священник, человек не только добрый, но и чуткий и проницательный, спросил:
— И что случилось пять лет назад?
— Моя жизнь закончилась.
Искренность этого ответа впечатлила отца Литву:
— Не говори так, дочь моя. Несчастья, подстерегающие нас в этой жизни, делают слаще вечное блаженство, которое ожидает наши души.
— Бог бьет, но не добивает, так? — усмехнулась Одри.
— Бог любит нас, несмотря ни на что.
Одри недоверчиво и как-то обреченно покачала головой. Ее сомнения возвращались:
— Хотелось бы мне в это поверить.
— Мы все вольны выбирать свою дорогу, Одри. И менять ее, если так нужно.
Психиатр снова вздохнула, взглянув на священника. В его глазах она прочла сочувствие и надежду. За окном не прекращался дождь, выл диким зверем ветер. Косые струи воды хлестали по стеклам и барабанили в деревянную дверь церкви.
— Благословите, святой отец, потому что я согрешила, — повторила Одри, опускаясь на колени.
В этот момент одно из окон — наверное, его забыли плотно закрыть — распахнулось. Новый шквал воды и ветра ворвался в храм, всколыхнув льняное полотно, покрывавшее алтарь, и погасив огонь в дарохранительнице.
Это внезапное вторжение разбушевавшейся стихии сорвало пелену с ее глаз. Проблуждав несколько дней, Одри решила прийти в эту церковь, куда она часто приходила в детстве и всегда находила утешение. Прежде чем встретиться лицом к лицу с тем, кто отнял у нее сына, ей нужно было помириться с Богом. И она надеялась, что отец Литва снимет камень с ее измученной души. Но это оказалось всего лишь иллюзией. Сейчас она не сомневалась в этом. Одри поднялась со скамьи:
— Мне пора.
— Но как же исповедь?
Одри ничего не ответила, лишь сказала:
— Прощайте, отец Литва, прощайте.
22
Подземелье старинной церкви, которое находилось теперь под зданием «Венданге», представляло собой самое унылое зрелище, какое Клоистеру когда-либо приходилось видеть. Развалины алтаря на постаменте в глубине подземелья, крест, поднятый Клоистером и прислоненный к стене за алтарем, — и больше ничего, что напоминало бы о церкви. Сероватый плиточный пол, покрытый толстым слоем грязи и засыпанный обвалившейся со стен штукатуркой. Груда бесполезного хлама: масляная лампа из темного металла с разбитым стеклянным колпаком в виде усеченного конуса, пара кресел с протертой до дыр обивкой, круглый деревянный столик и непонятно как оказавшаяся здесь аляповатая картинка маслом, изображавшая Бостонский порт со стройными парусниками XIX века. Это были самые красивые корабли, когда-либо спущенные на воду, в большинстве своем из Новой Англии.
Оглядевшись по сторонам, отец Клоистер перекрестился, прочитал про себя молитву и принялся за дело. Положив записную книжку на алтарь, он достал из карманов фотокамеру и диктофон на длинном белом шнурке, включил его и повесил на шею, убедившись, что тот работает в режиме автоматической записи голоса. Клоистер тщательно осмотрел все углы, но ничто не привлекло его внимания. Достаточно было того, что судьба в лице отца консьержа привела его в это место. Хотя, учитывая все обстоятельства, улыбка судьбы может запросто обернуться злой насмешкой.
И чего еще он ожидал от этого подвала? Обычное подземелье вполне заурядной церкви. Клоистер смахнул платком грязь со ступеньки, которая вела от алтаря, и сел, держа в руках включенный фонарик. Иезуиту показалось, что в куче строительного мусора что-то блеснуло. Он подошел к куче, предусмотрительно сняв с шеи диктофон, погрузил руку в щебень до самого пола и шарил до тех пор, пока не нащупал что-то твердое… И острое. Это был кусок стекла. Взяв его, Альберт порезал палец. Крупная капля крови на мгновение повисла в воздухе и упала на пол. Клоистер вновь достал носовой платок и обернул порезанный палец, чтобы грязь не попала в рану.