По выходным надо было проводить время с семьей и роман точил меня изнутри как злокачественная выхухоль. Порошки должны были скрасить заключение в складах Буцмана и придать силы писать утром и вечером. Я знал, что это не детский кокаин, а отрава на основе синтетического опиума. Опыты с опиумом у меня были в молодости и я подозревал, что времени у меня не больше месяца — потом придет жесткая подсадка. Беда в том, что фарма все эти годы не стояла на месте. Теперь подсадка происходит на третий раз — а иной раз в штопор ты скатываешься с первого.
В добавок ко всему я заметил, что у меня беременна жена. Считается, что это стресс для женщины, а для мужчины это совсем не стресс. Я видел как волшебно меняется тело жены, потому что это был мой второй ребенок. Сильно угнетал факт, что жена беременность тщательно скрывает. Отчего? Ребенок не мой? Или боится что я захочу его убить? Но разве я давал повод? Самым быстрым решением вопроса была вдохнуть еще порошков. Но тут начинал мучить вопрос — если ребенок мой, то не под порошками ли я его сделал?
С другой стороны под порошками хотелось только одного — еще порошков. Роман я забросил. Зачем ничтожный допамин от пары читательских комментариев, если я этот допамин могу покупать на вес?
Сначала дозы хватало на сутки, потом на двенадцать часов. Спасала ночь — нюхнул отключился — догоняться теперь только утром. Вот когда я стал просыпаться каждые два-три часа — я запаниковал. Больно быстро развивались события. Решил обсудить это с Дробертом — а он сам примчался ко мне в панике. Мы не нашли ничего лучше чем пойти к Буцману, который холил нас и лелеял как призовых скакунов-производителей.
Попросили отпуск за свой счет. Буцман оказался из той категории людей, что не считают опиаты тяжелой болезнью. Так на мегааховой дозе и женой на восьмом месяце — я оказался на улице без копейки денег.
Прозвучал очередной зуммер и меня втолкнули в комнатенку с деревянными перегородками. За грязным стеклом стоял пустой стул. Адвоката еще не было. Старинный телефон для коммуникации звучал как ракушка из Алушты. Надо сосредоточиться и придумать стендап, который меня отсюда вытащит. Возможно жена простит меня в очередной раз.
Нет.Не хочу жену. Лучше я угоню ее машину отчалю в теплые края. По любасу выходить отсюда надо поскорей. Надоело. Я уже сидел по этой делюге. И меня даже судили за нее однажды. А что касается моей остальной деятельности — так не судите и не судимы будите. Не пойман — не вор.
27
Защитник по-воробьиному шмыгнул в продавленный стул на стороне свободных людей и снял трубку.
- Мистер Голавлев?
Сразу удивило как ладно он произнес русскую фамилию — хотя в моем случае — один хрен неправильно. Позже в суде, по вредной привычке все автоматически регистрировать, исподтишка наблюдал как судья избегает произносить вслух фамилию моего хранителя:
- Моя фамилия Муниципалополус!
Он вспорхнул ручками будто говоря — «Ничего, ничего, вставать не надо»:
- Можешь обращаться по-свойски: Христос!
- Христос воскресе — на автомате выдохнул я по-русски
Адвокат энергично содрогнулся, будто исполнял, то что мы в детстве называли «нижний брейк»:
- Вы православный?
Вопрос был неожиданный и я задумался повредит ли честный ответ моей делюге. Атеистов тут не особо жалуют. Порошечек Секси Пентса сделал меня спокойным, но крайне тупым.
- А с какой целью интересуетесь?
- Я же грек! Мы все православные. Таблицу Пифагора проходили в школе? Он тоже грек.
В это фразе была история эмиграции маленького греки, отец которого, возможно и есть тот самый Пифагор, что торгует хотдогами на углу под окнами Кендиленда, и до сих пор помогает юному Муниципалопулусу выплатить студенческий займ.
Христос одет в поношенный костюмчик — скорее спецовку судейских крыс, чем «костюм». Воротник неравномерно усеян перхотью разного калибра, я не могу оторвать от нее глаз. В тюрьме, где единственная возможность осмысленной мастурбации это душевая кабинка — иные умудряются искупаться раза три за сутки.
Адвокат открыл старенький паккард и поставил рядом с телефоном. Потом он вытащил блокнот, ручку и неловко глянув на часы, кивнул мне.
Хотелось облегчить душу. Это нормальное состояние для человека в тюрьме. Опытные дознаватели некоторое время специально мурыжат человека в камере, умышленно не вызывая на допрос. Встроенная функция совести проводит с человеком душевную стоматологию. Вся жизнь пролетает перед внутренним взором умирающего. Вы хотите узнать первые ощущения души после смерти? Отсидите недельку в тюрьме.