Письмо было со мной. Я перечитывл его снова и снова и знал, что у меня все хорошо. Теперь действительно стоило побороться в суде. Жена написала мне письмо и положила сорок баксов на магазин — целое состояние, я научился тянуть десятку четыре недели.
Из всех моих литературных экспириенсов письмо из тюрьмы дало самый мощный результат уровня Нобелевской премии по литературе.
Только представьте — вы одинокий человек днями напролет «предающийся великому тайнству творчества». Вы пишете мегароман и вам никто не мешает. Мегапроман получает первую премию. Вы возвращаетесь домой с презентации, а вас там ждет пепельница полная окурков и пыльная пишмашинка. Да еще много денег на отоварку в магазинах. Или вот так — пишете письмо домой, тут же получаете ответ и твердо знаете куда идти из тюрьмы. И кто вас там ждет тоже знаете. А еще и сорок баксов на отоварку!
На вынужденной прогулке все хмурые и злые как собаки. Кроме меня. Я летаю от одного к другому и подбадриваю, говорю теплые, обнадеживающие слова, будто у меня в кармане лежит кокаин. Только любовь или кокаин способны мгновенно превращать нас в существ высшего порядка. Только способность подбадривать и делится жратвой с себеподобными и отличает нас от животных.
Я сделал открытие в пользу жены. Во-первых, если бы она спрашивала разрешения у меня до сих пор не было бы детей. Как можно размножаться без документов и стабильного дохода? Это мужская логика. Какой смысл коптить небо, жрать деликатесы со светофором на столе для регулирования официантами и писать романы для гурманов, то есть тех кто выбирает книгу по тиску на обложке «лауреат многочисленных комплексов»? - какой в этом смысл если все это в одно горло, в одно брюхо и после тебя не останется ничего кроме книжной пыли, которую иной раз вдохнут? Это логика моей жены.
Все созданное рукой человека, даже самое совершенное — как автомобиль марки «Тесла» - насколько же оно еще далеко от созданного Высшим — например от той же скаковой лошади.
Так и дети мои и моей жены — насколько же они совершенней всех моих полуграмотных романов, от чтения которых можно только испортить глаза. Дети растут и все больше похожи на меня. Может это даже и нехорошо, что похожи на меня, жука вороватого. А может и жуки важны в общей экосистеме, о которой я имею самое отдаленное представление. Дети это книги котрые сами себе напишут и периздадут и через них я приобщусь к вечности, а вовсе не через этот роман.
И все. Стоило мне сделать бесхитросное открытие примириться в сердце с женой и своей ролью во вселенной, как сложился потаенный пазл и шестеренки великих часов пришли в движение.
Сначала нам разрешили вернуться в родной уютный барак. Там менты конечно же похозяйничали без нас — почти все было первернуто вверх дном. А мою шконку и библиотеку Рика Мораниса шторм обошел стороной. Я лег на шконарь, прижал к сердцу письмо жены с рисунком сына и стал наблюдать как все остальные стонут и страдают по мелочам. По привычке я автоматически регистрирвал их слова и позы — может все таки напишу о них. Или не напишу. Какая разница?
Пришел Приговорная фея и начал читать по складам трудную фамилию. Мою. Завтра суд. Как хорошо что записался на станок для бритья давеча.
Суд это мой билет на волю. Это не казино, это по-настоящему. Пусть против меня крупье сам Майкл Джексон. Мне повезет. Я сорву банк и соскочу. Надо только выспаться.
33
Ночь перед судом невыносима. Надо утром выглядеть огурцом, на потерянную личность не смахивать. Убедительно защитить себя на чужом языке. Какой там сон! В голове строятся трескучие фразы защиты.
Ночь перед судом я пишу в голове речь на суде Майкла Джексона. Есть преступления за которые людей нужно судить. Эти преступления вшиты у любого индивида на уровне подкорки. Езда с не пристегнутым ремнем и «планирование приобретения запрещенных веществ» не относятся к их числу.
Кое-как заснул под утро, а с утра выкрикнули на суд. Ну с Богом! Может вечером дома буду, а?
Погнали, погнали коридорами, лифтами, звоном браслетов, камерами слежения. Половина вертухаев уже знает меня (смешной русский, читает стендап). Люк и другая выброшенная из Кендиленда агентура, внешность Рика Мораниса сделали из меня легенду окружной тюрьмы. Хотя сейчас не сомнительная слава нужна, а удача.
- Эй Рик! Рик Моранис! Как сказать по-русски «сукаблять»?
Вертухаи - глобальные дебилы. В Узбекистане они спрашивали, как будет «сукапилят» по английски. Вертухаи в вечном поиске самоидентификации.
Как и в молодости узбекам по-английски, так и сейчас неграм в рожу по-русски, я вкладывал в перевод всю мощь нереализованной системы Станиславского: «Заткнись, СУКА!»