Загнали в небольшой бокс, человек на шесть рассчитан — если комиссия приезжает. А так — шлеп дверью, шлеп, шлеп — и вот нас уже семнадцать молодых солдат. Четверо жмущихся друг к дружке бледными бройлерами белых, и ревущая толпа разномастных вопиющих негритосов. Если вы хотите выбить из человека любовь к рэпу — поместите его в бокс нашей окружной тюрьмы. Они горланят будто ветераны-артиллеристы. Я не хочу их слушать, но выкрики прорываются, даже если заткнуть уши. Теперь я знаю кто тут кого не застрелил, не изнасиловал и не ограбил. Наверное они будут ржать, если спросят за что тут я .
Ну вот — дождались, дождались — у меня начала болеть башка. Ненавижу всех кто меня сюда засадил за езду с разбитой фарой. Сейчас начнут выдергивать на суд, а я с каждой минутой деформируюсь в жидкий кал. Двух слов складно сказать не смогу.
Началось. Вызывают. Надеюсь, по алфавиту. Так я быстрее выскочу. Негры уходят и не возвращаются. Вряд-ли на свободу, скорее всего после суда гонят в другой отстойник и цепляют на попутный конвой. Конвой на пендос-фене называется «райд». Это типа попутки. Все что тебя куда-то везет называется «райд». Погружение в современный городской сленг полное, ему не видно ни конца, ни края.
Меня все не зовут. Неужели перепутали что-то? Потеряли в бетонном кишечнике «Центра Справедливости». В хате осталось трое неудачников. «Ограбление с Отягчающими» — здоровенный молодой негр с наколотой под глазом фиолетовой слезой. Отчего негры не колят белыми чернилами, думаю я. Еще тут негр-старик, сидит по тюрьмам и пересылкам похоже еще со времен генерала Эйзенхауэра.
Ограбление с Отягчающими беседует со старым негром будто тот вор в законе. Они долго, привычно проклинают белых судей, белых прокуроров и белых терпил. Это у них как «асалом алейкум» - автоматический хендшейк, как у компа с вайвай роутером.
Замечают, что я белый и осекаются. «Это тебя не касается, братишка, не в обидку» - шелестит старый отрицала.
«Мне ваш импортный расизм похуй — я русский». Негры одобрительно трясут бритыми башками. Ограбление с Отягчающими начинает плакать как бьется с «нечистой силой» уже второй год. Тут. Безвылазно. Какой ужас. Еще не осужден а уже прилично отмотал. Старый авторитет начинает инструктаж. Что и как говорить, где и как преподносить судьям член к рылу. Интересные вещи говорит, но я никак не могу сосредоточиться. Не вызывают.
Уже обед раздали — по бутерброду с потной колбасой. Перед судом бутербродный безлимит — чтоб никто судье на условия содержания не пожаловался. Я сдуру слопал три штуки и теперь надо бороться со сном.
Негры смирились. Сегодня не выдернут. Ждут райд домой. У них серьезные делюги и им не привыкать. Надежды соскочить — зеро. В голове прокручиваются жуткие истории, как маринуют день в боксе, а вечером швыряют обратно в хату к вечернему просчету. Голова болит все больше.
Я смотрю в щелку на засиженный тараканами тюремный коридор. Когда в тюрьме смотришь через щелку в коридор, чувствуешь себя астрономом изучающим спутник Юпитера — Ганимед. Коридор и все остальное за пределами камерами так же далеко как Юпитер. Мой райд на волю зовут преподобный судья Майкл Джексон.
Мимо проходят конвои из суда. Проколотил понт уборщик со шваброй. Дубак раздает остатки бутербродов. Не возьму. Дверь вдруг раскрывается с треском и я почти вылетаю в коридор. Дубак недовольно трясет башкой и указывает черным перстом в угол — отойди. Ковыряет ворох бумаг и пытается выговорить фамилию. Мою. Вылетаю в коридор пулей.
Негр в форме «си-оу» доставляет до развязки коридоров, тут пересадка. Новый райд уже двое помощников шерифов — белые и в парадке. Ну еще бы, такого преступника конвоировать им выпало. Наручники прилаживают. Я уже два месяца сижу, а мне опять наручники на ласты. Супостаты и лиходеи.
Дальше в лифт. Вознеслись. Улыбаюсь шерифам как лох (я хороший, не стреляйте, шерифы). Поднялись на какой то этаж Справедливости — кнопки в лифте обозначены только разными цветами — видимо шерифы плохо распознают цифры.
На этаже втолкнули в камеру. Камера это громко сказано. Большой шкаф и унитаз посредине. Шаг влево. Шаг вправо. Вотер клозет, что называется. Пытаюсь поссать. Кстати, вы умеете ссать с браслетами за спиной? Света почти нет до того лампадка тусклая в потолке. Живописи аборигенской на стенах почти нет, да и разве ж мне сейчас до изучения городского сленга?
Помолиться бы. Если в сторону Мекки — то получается мордой в толчок. Отвернулся. «Господи, Отче мой, сущий на небесах! Ты пошли мне слова правильные, ангелов Своих в защиту дай!»