У Марины имелась книга — руководство по иконографии.
Я купил две доски, приготовил грунт по старинному рецепту.
(Хороший грунт может тысячу лет держаться, не треснет.)
Марина написала архангелов Михаила и Гавриила. Иконы получились лучше, чем она ожидала. Владыка Нафанаил остался доволен, заказал еще.
Он же и посоветовал мне пойти в семинарию, стать священником. Написал прошение в Джорджовиль, дал мне рекомендацию. От декана семинарии Николая Николаевича Александрова, бывшего морского офицера, получил положительный ответ. И я поехал в Америку.
Когда с парохода увидел статую Свободы, показалось, что она угрожающе машет дубиной, хотя я знал, что у нее в руке факел. И сразу появилось желание купить обратный билет, вернуться в Европу. Но на обратный билет не было денег.
Первый день пребывания в монастыре мне запомнился надолго. Подошел ко мне монах, спросил, откуда я приехал. Взял меня за руку и посмотрел с состраданием: «Жаль мне тебя, — глухо проговорил он, оглянувшись. — Ну, братец, попался к нам! По тебе видно: неопытный, из интеллигентной среды, маменькин сынок. Трудно будет. В монастыре таких не любят. Предупреждаю, ни умных, ни интеллигентов здесь не переносят».
У меня слезы выступили, стало себя жаль. Отец Иосиф решил утешить: «Крепись, не унывай. Главное в монастыре — смирение. В рассуждение с монахами не входи. Понимаю тебя: страшно, но не падай духом. Может быть, и привыкнешь к нашей обстановке».
Так встретил меня монастырь: дружелюбно-мрачно, но, может, мне это показалось из-за того, что я очень сильно тосковал по Марине, по Европе.
Марина получила эмиграционную визу и приехала в Америку ровно через год после меня. Встретил ее в гавани и сразу же должен был возвращаться в семинарию. Марина осталась в Нью-Йорке искать работу. Сняла комнату у русского офицера, он участвовал в японской войне 1905 года, имел боевые заслуги. Комната оказалась темная, с окном, выходившим в узкий колодец, который должен был служить источником света. Другая комната, где жила русская пара, была вообще без окон.
Через некоторое время Марине повезло: устроилась на работу как художница в издательство, которое находилось в Дедхаме, предместье Бостона. Она рисовала поздравительные открытки.
В Дедхаме Марина нашла квартиру в четыре комнаты без мебели у американской итальянки. На работу можно было ездить на автобусе, но Марина ходила пешком — всего полчаса.
Когда я приехал на пасхальные каникулы, квартира была уже меблирована. Мебель и посуду Марине дали какие-то американцы, которых она даже не знала. (Это было не исключение: американцы тогда охотно помогали эмигрантам.)
Женская голова. Дерево
Бронзовые фигуры — проект памятника павшим русским солдатам во время Второй мировой войны.
У Марины появились заказы на иконы, я ей помогал: долбил и грунтовал доски, чего она сама не могла делать.
После окончания семинарии митрополит Ириней дал мне приход в городе Эри, штат Пенсильвания. Предупредил: если не поеду — снимет с меня сан.
На покупку дома денег не хватало, даже на переезд из Дедхама в Эри с трудом набрали нужную сумму.
Получил в банке кредит, купил дом за три тысячи. Дом был в очень плохом состоянии: один угол осел на два метра. Требовался ремонт снизу доверху. Стал сам приводить его в порядок. Первое время помогали прихожане, потом перестали.
На плечи Марины тоже легло много хлопот. Но в конце концов дом получился неплохой, теплый. Я в нем и сейчас живу.
Приход в Эри состоял главным образом из тех, кто после окончания войны не захотел вернуться на Родину. Они знали друг друга еще по лагерям беженцев в Германии. У них с тех пор остались дружеские связи и… обиды. Разобраться в их отношениях было нелегко: похвалишь одного, обидится другой. Как будто два враждебных лагеря. Если священник что-нибудь начинал делать для церкви, они объединялись: свалят попа, снова друг на друга не смотрят. Поэтому я устроился работать в токарню полировать детали (работа хорошо оплачивалась), чтобы не зависеть в материальном отношении ни от кого, в том числе и от прихода.
Для большинства русских, живущих за границей, церковь — кусочек Родины. Я хотел сохранить этот островок России для тех, кому он был нужен.
После смерти жены я оставил приход. Самым моим большим желанием было передать картины, скульптуры ее отца в Россию, выполнить ее просьбу. И очень благодарен своему любимому журналу, что мне удалось сделать это. Рад, что подписчики, которые, как и я, сохранили верность «Науке и жизни», смогут увидеть работы В. Н. Масютина.
Домашнему мастеру
Из полуторалитровой пластиковой бутыли можно сделать кормушку для птиц, прорезав в ней продольную щель и удалив горлышко. Кормушка крепится к оконной раме в горизонтальном положении щелью наружу. Корм защищен от дождя и снега, на такую кормушку не могут сесть крупные птицы.
Соединяя клеем ПВА две деревянные детали, не только нанесите на них клей, но и положите между ними прокладку из ваты, пропитав ее клеем. Просушите, зажав в струбцину. Соединение будет прочнее, чем без такого наполнителя.
В пустой пластиковой бутыли, обрезав ее верхнюю часть, можно выращивать дома морковь. Наполнив бутыль землей, на глубину 1–2 сантиметра заложите три морковных семечка. После появления всходов оставьте один, самый сильный. Созревание корнеплода происходит примерно в те же сроки, что и на огороде, месяца за два, и морковка вырастает до самою дна бутыли.
Советами поделились: Э. СМОЛИН (г. Москва), Н. КОЗЬЯКОВ (г. Воронеж) и А. АНДРЕЕВ (г. Минск).
ДИСКЕТКА В ДУХОВКЕ
Довольно часто возникает необходимость удалить самоклеящуюся этикетку с какого-либо предмета. Например, убрать ценник с вещицы или книги, купленной в подарок. Чтобы наклейка отошла от поверхности и не оставила после себя липких пятен, следует прогреть ее феном или поместить изделие в термошкаф (духовку), нагретый до 40–50 градусов. После этого этикетка легко отделяется вместе с клейким слоем и не рвется.
Из собственного опыта: необходимо было сменить ярлык на трехдюймовой компьютерной дискете. Я разогрел духовку кухонной плиты, выключил ее, положил туда градусник и дождался, пока температура упадет до 40 градусов. Тогда я положил туда пустую картонную коробку, и на нее дискету (чтобы она не касалась металла). Десять минут прогревания — и этикетка легко снялась, а денные не диске сохранились полностью.
И. ЦАПЛИН (г. Краснодар).
КНИГИ В РАБОТЕ
Белый Архипелаг
Документальная повесть писателя Владимира Губарава «Белый архипелаг» написана совсем недавно. Она раскрывает подлинную историю создания атомной бомбы в СССР на основе не известных ранее документов, хранившихся более 50 лет под грифом «Секретно». Предлагаем вниманию читателей страницы из этой повести. Полностью она будет опубликована в новой книге В. Губарева «XX век. Исповеди», которая должна выйти в свет в издательстве «Наука» летом нынешнего года.