24 часа спустя Феличия уже не думала, что к чему-либо в этой ситуации применимо слово «легко». Двое из семи кандидатов к этому времени вышли из игры. Одна удалилась, как оказалось, преждевременно, когда голос известил ее, что она ни разу не ошиблась. Второму, к его досаде, сообщили, что его результат ниже приемлемого уровня — два пропуска на сто нарушений — и что он должен немедленно покинуть помещение.
Феличия следила за двумя кандидатами из пяти, изредка косясь на периферийные экраны внутри шлема. Мужчина слева сидел напрягшись, вжав голову в плечи и судорожно обхватив руками в перчатках края табурета.
Справа Бриджит казалась полностью расслабленной.
Может быть, ее виртуально-реальный визор даже скрывал улыбку. Феличия не могла обернуться, чтобы в этом удостовериться.
Монитор исказила широкая отметина комплекса желудочковой экстрасистолии. Она топнула ногой. Сделала глоток воды. Помочилась в костюм.
Ей хотелось потереть глаза.
На семьдесят третьем часу Феличия и Бриджит остались одни. Другие мониторы потемнели.
Феличии казалось, что ее ступня отлита из свинца.
«На Марсе будет не так тяжело, — пронеслась странная мысль. — При низкой гравитации двигать ногой легче».
Некоторые комплексы шли рядышком, некоторые располагались далеко друг от друга. Это нормальная синусовая аритмия?
Да? Нет?
Она не понимала. Рисковать было нельзя. Бриджит не уходила. Бриджит казалась все такой же — счастливой и беззаботной. Она моложе. Она умнее. Она займет место Феличии в команде — после всего, что Феличия вынесла, чтобы попасть в программу.
Она одернула себя. Она старше. На ее стороне — опыт. Она знает себя как облупленную. Ее концентрация внимания падает, пора уходить.
— Феличия де Мартино, — сказал голос, — вы сделали одну ошибку. Это в пределах допустимого.
Она с огромным облегчением прошлепала мимо неподвижной Бриджит. Она не стала тянуть время. Она не Бриджит. Бриджит до смешного упряма. Голос велит ей уйти очень скоро. Может, Феличия не успеет отойти за пределы слышимости.
Но голос все не приказывал Бриджит уходить.
Он сделал это только ближе к концу шестого дня, когда обезвоживание Бриджит стало грозить ее здоровью.
— Бриджит, ты машина, — восхищались остальные, когда самая младшая из кандидатов вернулась в группу.
Феличия притворялась, что спит; как гусеница в коконе, она лежала в своем мешке, прикрепленном к стене казармы. Она могла выползти на свет не раньше, чем надежно подавит все эмоции: постоянно мониторившая каждый их шаг система не должна уловить в ее лице или голосе свидетельство того, что она не в состоянии ужиться с коллективом.
Она ведь достигла высот профессионализма, будучи хирургом-одиночкой, верно? Во всех выбранных ею престижных медицинских университетах ценились настойчивость, уверенность в себе и дух соперничества. Не совсем то, что требовалось для современных космических миссий, но никто не мог смотаться в прошлое на двадцать лет и приказать отбирать мягких, овцеподобных хирургов на случай, если такие когда-либо понадобятся Космическому агентству.
Она переключилась на настоящее. Давление Бриджит вернулось в норму.
Феличия сунула руки в пескодувку и смыла перчатки. Аппарат еще раз дезинфицировал ее кожу, после чего она получила свежее напыление.
Подержав руки перед собой в ожидании, пока перчатки затвердеют, она вернулась к столу и зависла над разверстой брюшной полостью пациентки. Настало время отрезать желудок Бриджит. Готовясь к операции, девушка сидела на диете, потому ее желудок был пуст и немного съежился.
— Во мне течет итальянская кровь, — сказала она Бриджит, когда они сидели в столовой Морин, и засмеялась так фальшиво, что сама это почувствовала. — Я не могу отказаться от еды. Думаешь, я сбрендила?
Тесты не врали. Феличия была в своем уме. Но эти тесты проводились до того, как ее обошли.
До того, как ее предала девочка, которую она знала с рождения.
«Достаточно малейшего промаха. Поврежденный нерв, крошечный прокол диафрагмы».
Феличия аккуратно взялась за желудок. Она могла это сделать.
Она могла сделать это сейчас. Вот диафрагма…
«Феличия де Мартино, — сказал тихий голос в ее голове, — вы сделали одну ошибку. Это в пределах допустимого».
«Что угодно? — вновь спросила она себя. — Ты сказала им, что готова на что угодно».