Особого искусства в руководстве подготовкой к параду достиг наш командир дивизии генерал-майор И. И. Пияшев.
Генерал сразу же после парада Первого мая приказал полкам продолжать строевые занятия. Видимо, ему уже было известно о проведении Парада Победы, назначенного на второй день годовщины начала Великой Отечественной войны.
Каждый день парадные батальоны съезжались к месту расположения штаба дивизии в Лефортово, и здесь на знаменитом плацу в восемь часов утра генерал сам выходил на трибуну с микрофоном и перед выстроившимся полным парадным расчетом подавал одну и ту же команду, начинавшуюся со слов: «К торжественному маршу…» С этими словами он брал руку «под козырек», затем медленно опускал ее и в такт барабану дирижировал проходящими шеренгами. Из громкоговорителей на всю округу раздавались короткие, крикливые, на высокой ноте команды и реплики с яркими, понятными русскими фольклорными добавками.
Как и Первого мая, я со своими однополчанами старательно вышагивал в той же второй шеренге, но на этот раз правофланговым направляющим. Теперь предо мной стояла ответственная задача — удерживать строй шеренги в габаритах батальонной коробки. Дело в том, что при прохождении мимо трибуны, после сигнальной команды «И — раз», солдаты резко поворачивали головы направо. И в этот момент вся шеренга, влекомая центростремительной силой, наваливалась на правый фланг и, не удержи ее правофланговый, — все девятнадцать солдат, шагающих слева от него, могли вытолкнуть направляющего за отведенные строю границы. Такие случаи бывали, и не только на тренировках, но и на парадах. Правофланговый, запоздав с удержанием равновесия, вынужден был накреняться влево, сдерживая нарастающее давление шеренги. Иногда такое случалось сразу в нескольких шеренгах, и тогда батальон утрачивал красоту строя. Не просто быть правофланговым направляющим. Комбаты подбирали на это место наиболее опытных и физически натренированных солдат. Пришлось и мне стать правофланговым. Я со своей задачей 24 июня 1945 года на Параде Победы справился.
Генерал, чтобы добиться красивого, торжественного прохождения с ритмом 120 шагов в минуту, приказал расчертить тренировочную полосу перед трибуной линиями на ширину шага. Я тогда пошутил вслух: «Наш генерал теперь будет нас учить ходить по нотам». Но этим генеральская находчивость не ограничилась. Он приказал по крайней полосе прохождения натянуть веревку на высоту шага и внимательно контролировал проходящие шеренги, чтобы шаг был не длиннее и не короче ширины расчерченных полос, не ниже, но и не выше натянутой веревки. Свою рационализаторскую лепту тогда внес и я, предложив нашему комбату перед началом тренировки проводить разминку подобно тому, как это делают перед стартом спортсмены. Комбат принял мое шутливое предложение всерьез и приказал мне составить комплекс упражнений. А от моих товарищей мне досталось за это: комбат приказал разминаться во время перекура.
Вернулись из разведки. К. Левыкин — слева. 1944 год.
По мере приближения дня парада генерал стал больше внимания уделять внешнему виду солдат и офицеров. Нам тогда выдали новые двубортные суконные мундиры, настоящие яловые сапоги на настоящей кожаной подметке и широкие кожаные поясные ремни. Мы долго подгоняли под себя мундиры с двумя рядами латунных пуговиц, изобретали составы для их чистки, чтобы они лучше блестели. В ротах и батальонах развернулось соревнование за доведение до особого блеска яловых сапог. А генерал устраивал нам смотры и лично давал указания вещевой службе, если требовалась какая-нибудь замена. Однажды он заметил, что сапоги на ногах солдат одного из батальонов необычно блестели. Комбат был вызван на трибуну для раскрытия сего секрета. Стало известно, что старшина такой-то нашел где-то какой-то лак и сначала покрыл им свои сапоги, а потом приказал сделать то же своей роте. Скоро весь батальон засверкал зеркальным блеском необыкновенного черного лака. Генерал приказал комбату поощрить старшину от его имени и распорядился, чтобы все парадные сапоги — тысяча четыреста пар — были покрыты чудо-лаком. А он оказался совсем не для обуви. Что из этого вышло, мы узнали только после парада: сапоги вскоре покрылись трещинами, а затем распались на отдельные фрагменты.