– А и нечего было туды ходить, Пантелея слушать. Эх! Добрый у нас барин, всем бы таких, а ты его жабами довел. Иди отсюда, аггел, и не являйся!
Спустя пару минут Архипка появился на веранде с подносиком, на котором стоял резной штоф. Отдельно на тарелочке лежали опутанные укропными нитями огурчики.
– Изволите водочки, барин?
– Изволю, – сказал майор, принимая штоф.
– Может, порты переменить надобно, так я скажу…
– Не надо порты.
– А то жаб наловить? Вы не горюйте, барин, я сейчас мужикам велю, на Варнавинском озере этих жаб – видимо-невидимо! Жирнущие, што твоя попадья! – любезно предложил Архипка.
От штофа, с дребезгом разбившегося о стену, он успел увернуться.
Лифт
Лифт – это большая фанерная коробка, которая ездит вверхвниз, а тащит ее специальный стальной трос. Говорят, что этот принцип придумали еще в Древнем Египте. И верно, в Древнем Египте придумали много разного дерьма, которое потом либо пронесли через века, либо забыли.
Одно очевидно: лифт – порождение черных сил. Потому что никто, например, не знает, что в нем находится внутри в то время, когда пустой лифт едет между этажами.
Вы можете привести аналогию со шкафом. Но все не так, нет.
Шкаф – это коробка из ДСП, а в ней висят ваши шмотки.
Лифт – не то. Лифт большую часть времени пуст.
Или не пуст?
И откуда и куда он идет?
И что внутри, когда там нет вас? Недаром, наверное, в правилах пользования лифтом запрещено пускать туда маленьких детей без сопровождения родителей.
Не просто так это все, будьте уверены. Не просто так.
«При входе в кабину с ребенком – взрослые люди должны входить первыми, при выходе – ребенка необходимо пропустить вперед». Правильно, потому что ребенок может остаться один в лифте, если двери вдруг закроются. Никогда ведь не знаешь, что на уме у лифта.
А когда ребенок останется в кабине – что с ним случится?
И кто там может появиться в отсутствие взрослых?
И еще: «При перевозке на лифте ребенка с коляской необходимо ребенка взять на руки. При перевозке в лифте собак их необходимо держать за ошейник или на руках».
Собаки – они чуют. Они вообще не любят ездить в лифте, как и кошки. Делают это только вместе с нами, и – с большой неохотой.
Дети, кошки и собаки – все, кто не утратил природный нюх на скрытое зло.
Я нажал оплавленную кнопку вызова и постоял, слушая поскрипывание в шахте и читая сопутствующие надписи: «Рэп это кал», «Король и Шут», «Лера из 108-й квартиры, я тебя люблю».
Лера из сто восьмой квартиры была редкая малолетняя гопница, она яростно дразнила всех соседей с балкона: «Соседка – дура!», «Дядька с пятого этажа – козел!», потому что ее папа был правозащитник и постоянный кандидат в постоянные депутаты. Их, как убогих, никто не трогал, никто на них по-настоящему не обижался. Они еще и питались раздельно… Что взять с людей?
Я думал про дуру Леру, когда двери лифта отворились и изнутри спросили:
– А доедем?
– Доедем, – уверенно сказал я и шагнул внутрь, под желтый свет замызганной пластиковой лампы.
– Шесть человек, – предостерег кто-то. – Застрянем.
– Ребенок! Тут ребенок!
– А он что, не весит ничего, ребенок?
– А вы молчите!
В лифте и в самом деле в нарушение всех правил ехали шестеро.
Я, мужик с рукой в гипсе, его жена (или сожительница, или сестра, или теща – хрен их разберет, по возрасту непонятно), еще мужик весьма опасного вида, с синими от татуировок руками, маленький пацан-школьник лет двенадцати и раввин. В любом другом случае я бы удивился, но раввин и в самом деле жил в нашем доме на пятом этаже – купил некогда две смежные квартиры, отгородив вход в свои пенаты. Когда у меня произошел обрыв на телефоне – именно на уровне раввина, на отгороженной территории, телефонные мужики долго не могли застать его дома, а потом с трудом добились разрешения войти. Получая из моих рук мзду за труды, старший телефонный мужик заметил, ничтоже сумняшеся:
– Провод-то тебе жиды перегрызли!
Я промолчал, хотя думал примерно так же.
И вот теперь раввин стоял в кабинке, весь в черном, с пейсами, в широкополой шляпе, с какими-то полотенцами, свисающими по бокам… Его присутствие придавало происходящему оттенок идиотизма, хотя, если бы на его месте был обычный православный поп, к примеру, вряд ли этого идиотизма получилось бы меньше.
Поп, пожалуй, даже занял бы больше места, потому что православные попы люди дородные, одетые в рясы, увешанные крестами и цепями…
Лифт сотрясался, за стенками что-то привычно постукивало.
В новых кабинах обычно стоит реле – если народу больше, чем положено, вернее, если вес превышен, лифт никуда не поедет, хоть ты головой о стенки бейся. Этот – ехал, хотя и в нарушение инструкций. И, что немаловажно, не застрял, не оборвался, но прибыл по месту назначения.