– Послушайте, – я уже начал жалеть, что затеял разговор, – я вас сюда не отправлял. Меня только наняли в качестве архитектора.
– Откуда вы, молодой человек?
– Я местный. Из Ялты.
– Местный, – усмехнулся старик, – где же все вы были, господа местные, когда нам сюда путевку выписали?
Я опустил взгляд вниз. Когда исламисты пришли к власти и перекрыли границы, то тысячи людей – и славян, и татар – согнали в лагеря в засушливых крымских степях. Как и многие другие, я старательно делал вид, что не замечаю исчезновения соседей и знакомых. Иногда мне казалось, что они просто уехали куда-то отдыхать и осенью обязательно вернутся.
– Никто не знал тогда, что так все выйдет. Сами помните, что только после того, как шариатские гвардейцы смогли отбить вторжение свидомых, на полуострове стало более-менее спокойно. Мы ведь все вместе радовались, когда ворам-чинушам отрубали руки на площадях.
– Руки, значит, говорите. Я родился в Коктебеле. Там жил поэт…
– Я знаю, о ком вы, – торопливо начал я, – и мне очень нравились его стихи:
Старик взял в руки отвес и долго смотрел на него.
– Воронцов Арсений Павлович. Это мое имя. Благодарю, что хлопочете за нас, но, право, не стоит. Зульфие поклон от нас за еду, что вчера передала. Я ведь с ее матерью… – старик замолчал. – Впрочем, неважно. А теперь идите. И да хранит вас Господь.
Зульфия стояла у развалин маяка и смотрела на море, прикрыв ладонью глаза от солнца. Я встал рядом с ней.
– Меня, кстати, Камиль зовут.
Девушка обернулась ко мне и улыбнулась. Я продолжил:
– Тебе поклон просили передать. Ну, ты знаешь, за что.
– Дядя Арсений?
– Он самый. Ты его откуда знаешь?
– Мы с ним оба родом с одного поселка. Он часто к сестре своей больной приезжал. И с матерью моей знаком с детства. И я у него на коленях часто сидела, когда совсем малой была, – Зульфия вздохнула.
– Поможешь мне отрисовать интерьеры внутри?
– Ну, я постараюсь, – Зульфия поправила волосы. – Правда, я не особо шарю в этих новых программах.
– Да это легко. Главное, чтобы ты смогла выдержать единый стиль.
К нам подбежал запыхавшийся Селим.
– Эй, архитектор, айда в дом, хозяин обедать зовет. Гость к нему приехал важный. Хочет, чтоб ты компанию составил. – Селим недобро посмотрел на Зульфию: – А ты иди на женскую половину, нечего тебе тут шастать.
– А, проходи, садись, дорогой, – Фархад решил изобразить сегодня гостеприимного хозяина. Кроме него за столом сидел полноватый офицер в натовской форме.
– Полковник Уандералес, – представился он и широко улыбнулся. – Я приехать в гости к Фархад-бей и узнать, что ты есть новый архитектор. Как тебя зовут?
– Камиль, – я присел за стол и знаком указал слуге налить бокал вина. Если уж участвовать в этом спектакле, что ж, я сыграю свою роль подобающим образом. – Вы хорошо говорите на крымско-татарском.
– О, – гость довольно заулыбался еще шире, – я изучал ваш язык в Каламбия юниверсити. Точно говоря, я знаю по чуть-чуть все тюркские языки. Мой образование – политология.
– А как же вы стали военным?
– О, если короче сказать, то когда ваш рипаблик просить поддержку у западный мир фо борьба против… э-э-э… киевский и московский хунта, то мы прийти на помощь. И я переводил при подписании акта о независимости речь ваш лидер в этом, э-э-э… не, не Севастополь, а э-э-э…
– Ахтияр, – услужливо подсказал Фархад.
– О да. Йес, Ахтияр. Прекрасный город, наши моряки очень довольны. Столько красивый юнош энд чилдрен. Итак, э-э-э…
– Давайте выпьем за Крым! – подымаю бокал и, не дожидаясь других, выпиваю до дна.
– О, йес, за Крым! – полковник чокнулся с Фархадом. – Великий страна! Великая история!
– История как история. Войны, набеги, восстания. Все как у людей, – меня почему-то стал раздражать этот не перестающий лыбиться американец.
Уандералес покачал головой.
– Вы суметь заставить дрожать от страха русский. Ваши ханы брать Москву много раз в плен. Даже Гитлер не смочь взять Москву!
– Я не историк, мистер Уандералес, – я усмехнулся, – но, помоему, крымские татары ни разу не смогли взять Москву, а только сжигали ее пригороды.