– Если пригласите, приду обязательно, – ответил солдат.
– Продиктуйте номер телефона.
Парень достал навороченный аппарат, быстро набрал цифры, которые проговорил ветеран.
– Замётано, обязательно позвоним, как только договоримся в универе. До свидания, извините нас, – хором проговорили друзья и вывалились из троллейбуса напротив завода Калинина, который уже давно снесли, а на его месте возвели очередной торговый центр.
«Видать, студенты Политеха, моя «альма-матер», – подумалось мне. Четыре свободных места быстро оказались занятыми.
Ветеран вышел на следующей остановке, мы с ним тепло попрощались. Мне оставалось ехать две остановки.
«Потерплю, выйду, посижу на лавочке», – подумал я, включая терпение. В голове навязчиво крутилась мысль про орденские планки, которые похожи на планки ордена Святого Георгия. Я начал вспоминать награды моего деда и понял, что совершенно ничего не помню.
«Что такое память? Я забыл семейные реликвии. Молодой человек, на которого я был готов наехать, знает про крест Святого Георгия, но не знает про орден Славы. Как можно не знать орденов Великой Отечественной войны? – думал я, осуждая молодёжь. – У меня дома пылятся обе награды, а я не знаю про них ничего!»
Ордена нашлись на антресолях, слава богу, не пропали, но жестянки «Ландрин» не было. Хватило ума сложить награды в крепкую коробку из-под фотоаппарата «Зенит». Вспомнил, как отбивался от племянника, который предлагал продать награды в девяностых годах, когда материальное положение было нищенским.
– Нет, дружок, мы отвагой своих предков не торгуем, – приблизительно так я отстаивал своё право не продавать доблесть и геройство деда, тёщи, отца и тестя.
Аккуратно разложил все награды на столе и порадовался, что их много и все целёхонькие. Особенно меня интересовали ордена Славы, их было два: один моего отца, другой моего деда, крест Святого Георгия, единственный раритет оказался на месте. Орденские планки Славы и Георгия реально были одинаковыми: три чёрных полоски и две оранжевых.
Победа в любой войне куётся руками солдата. Полководцы с гордостью говорят: «Я солдат!» – понимая под этим званием преданность и готовность умереть за Родину.
– Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами, – так заканчивались сводки Совинформбюро, которые звучали голосом Левитана с самого начала Великой Отечественной войны и наполняли народ уверенностью в победе над врагом.
Я решил выставить семейные награды на обозрение. На тех же антресолях нашёл деревянную рамку, в которой было множество семейных фотографий. Вспомнились времена, когда такие рамки с любительскими снимками висели на стенах в каждой семье.
Мода на такие выставки прошла, появились альбомы, в которые мы редко заглядываем. Сама рамка оказалась очень подходящей, погрузился в процесс разметки и подгонки. Мне хотелось, чтобы награды можно было повесить на всеобщее обозрение. Голова наполнилась воспоминаниями.
Для меня Великая Отечественная война – это в первую очередь люди, которые с детства воспринимаются героями. Мне посчастливилось с ними общаться, когда они были полны сил, энергии и жизнелюбия. Меня угнетает множество передач по телевидению под называнием «ток-шоу». На них приглашают артистов, жуликов, алиментщиков, женщин лёгкого поведения, но практически не приглашают ветеранов Великой Отечественной войны, которых осталось очень мало. Они могли бы рассказать про патриотизм, храбрость, преданность и мужество. Но, видать, это неформат. Может быть, поэтому молодых людей, которых я встретил в троллейбусе, больше интересует история Первой мировой, а не Великой Отечественной войны.
Помнится, что красочно и подробно рассказывать про свои военные подвиги ветераны не любили. Скромность была естественным чувством, прививаемым в эпоху СССР с детства. Фронтовики не хотели вспоминать войну и описывать личную жизнь, как это делают сейчас даже депутаты, лишь бы не сходить с экрана и страниц скандальных газет.
Вспоминается один из героев, с которым мне посчастливилось встретиться в 1966 году, назову его Давид. Ему было 54 года, высокий, стройный, подтянутый, энергичный, чисто выбритый, надушенный «Шипром». Всегда готовый прийти на помощь вопреки возрасту и ранениям, которые он получил за время войны. Его офицерскую выправку не могли скрыть гражданские костюмы, которые он шил у своего фронтового товарища, большого профессионала портняжного искусства, поэтому Давид выглядел модным и современным. Его невозможно было не заметить, когда он шёл по улицам любимого города, женщины на него оглядывались, его густая, седая шевелюра виднелась издалека.