Это то, что значит обогащение — течь с жизнью и петь с жизнью. Это значит вкушать времена года, чувствовать природу и наслаждаться диалогом. Все это вытекает из небытия, из пустоты, из ву чи. Все великое и могущественное рождается из ничего. Мы не понимаем, как это происходит, но это так. Мы обогащаемся, когда перестаем отвлекаться. Присутствуя, мы способны слушать, слышать и откликаться на то, что предлагает нам жизнь. Жизнь наполнена поэзией и музыкой. Даже в самые темные времена, даже в нищете и лишениях жизнь по-прежнему богата и прекрасна. 56-й дар учит нас ценить все аспекты жизни, все ее бесчисленные проявления, не осуждая и не пытаясь ничего исправить. И это фундамент для опьянения жизнью.
Слово опьянение в контексте сиддхи звучит довольно необычно, не так ли? Поэтому я постараюсь посмотреть на это с практической точки зрения.
Когда мы приближаемся к сиддхи, мы становимся более утонченными. Мы совершенствуем свою осознанность, а это значит, что нас могут отвлекать уже более тонкие вещи. Одно из величайших отвлечений — это сострадание к другим людям. По мере того, как раскрывается наша осознанность, наше сердце наполняется состраданием ко всем существам. Мы очень хотим помочь другим, предлагая им успокоение и утешение. И это прекрасное и бескорыстное стремление может стать достаточно сильным отвлечением. Конечно это благородное отвлечение. Это основа частоты дара, который проявляется по мере нашего ухода от своих эгоистичных желаний. Но для того, чтобы полностью переместиться в мистическое царство сиддхи, мы должны отпустить даже наше стремление помогать другим. Сострадание свойственно нормальным отношениям. Когда наши друзья или партнеры страдают, мы хотим только одного — помочь им. Но всегда ли им нужна наша помощь? Люди жаждут безусловной любви и принятия, поскольку это их жизненные уроки. Это не значит, что мы не можем и не должны предлагать им помощь и поддержку. Как я уже сказал, здесь есть тонкие различия. Мы должны убедиться, что наша помощь не исходит из нашего собственного дискомфорта, пусть даже малого. Когда страдают наши любимые, мы страдаем сами. И это величайшее испытание нашей веры на пути к свету — отделить себя от чужих страданий, оставаясь при этом абсолютно открытыми, сопереживающими и милосердными.
У Рама Дасса есть история о гималайском мастере, который дал своему послушнику две картофелины и велел съесть их на берегу реки. Тот пошел к реке, и там встретил голодного нищего, который попросил у него еды. Послушник какое-то время разрывался между наставлениями учителя и голосом своего сердца, но в конце концов он отдал нищему одну картофелину. Когда он вернулся, мастер назвал его дураком. Та картофелина, которая у него осталась, была его материальной реализацией, а та, которую он отдал, духовным просветлением...
Мне нравятся такие истории. Их можно интерпретировать по-разному, но я не буду этого делать. Есть уровни отвлечения, которые очень тонки, поэтому поразмышляйте над этим сами.
Одним из величайших мастеров опьянения жизнью был Бхагван Раджниш, известный как Ошо. Он проложил новый путь для искателей через образ Зорбы-Будды, где соединил высшие уровни материального мира с духовным просветлением. Для Ошо люди подобные Рамакришне были несовершенными. Он относил их к мастерам прошлого, и говорил, что реализованный человек должен воплощать в себе оба полюса.
Полная реализация должна включать в себя не только духовное воплощение, но и физическое наслаждение, что и воплощено в образе Зорбы-Будды. Зорба — это вымышленный персонаж известного романа «Грек Зорба». Что бы он ни делал, он отдавался этому всем своим существом без тени самоосуждения. Зорба лишен какой-либо морали, а Будда может казаться таким утонченным и возвышенным. Но когда два этих образа сливаются, мы видим опьянение жизнью.
Я хотел бы представить еще одного человека, опьяненного жизнью. Это венгерский писатель Хамвас Бела, олицетворяющий собой пламя опьяняющей истины. Он обожествляет органы чувств, а его самая большая любовь — это рот. Из всех пяти органов чувств, говорит Хамвас, рот вбирает в себя жизнь наиболее глубоко. Глаза держат жизнь на расстоянии, уши позволяют ей приблизиться, руки ее трогают, нос вдыхает. Но рот особенный — он должен проглотить ее. Он говорит, что у рта три способа коммуникации: говорить, есть и целоваться. Поцелуй отражает его высший функционал, потому что только поцелуй одновременно отдает и принимает. Это полный контакт с жизнью во всех смыслах этого слова. Целовать жизнь — значит быть опьяненным жизнью. Хамвас обожает чувства. Он рассматривает их как инструменты просветления, а не как воров, лишающих нас энергии и осознанности. Это совершенно иной подход к сиддхи. Он жизнеутверждающий, хотя и требующий определенной самодисциплины. Самодисциплина опьянения, в отличие от отречения, заключается в том, чтобы принимать жизнь в гомеопатических дозах, причем как ядовитые ее части, так и здоровые. Отречение избегает. Опьянение поглощает, но в меру. Все пробуется на вкус и фильтруется телом и сердцем, пока не будет извлечена квинтэссенция.