Без подружки Диана резко посерьезнела. Устроившись на кровати, она со строгим лицом принялась что-то писать в блокноте.
– А ты когда выходишь? – спросила Аня. В тишине ее голос прозвучал неуверенно и почти жалобно, и она разозлилась на себя.
– В десять.
– Ты очень терпеливо ждешь.
– А толку суетиться? Раньше-то все равно не выпустят.
Аня подождала, что Диана скажет что-нибудь еще, но та молчала, сосредоточенно водя ручкой по бумаге. Аня взяла книгу и села читать.
Диана сохраняла королевское спокойствие до тех пор, пока окошко в двери не отворилось и блондинка не прокричала в него: “Орлова! Через пятнадцать минут выходишь!” Тут она вскочила и принялась собирать вещи – точнее, перекладывать их с места на место, потому что собраны они были еще ранним утром. Аня наблюдала за ней из-за книжки. Когда в замке завозился ключ, Диана просияла.
– Ну, пока! – возбужденно проговорила она, подбегая к Ане. Та встала навстречу, они обнялись, и Диана тут же кинулась за своими пакетами. – Крем я тебе на раковине оставила!
– Спасибо! – торопливо крикнула вслед Аня, но Диана уже выскочила из камеры, и дверь за ней тут же закрылась. Аня наконец-то осталась одна.
Растерянно оглядев комнату, она сделала несколько шагов и остановилась в ее центре. Чувства были смешанными. С одной стороны, Аня ощущала пустоту – все эти дни камера была заполнена арестантками, казалась шумной и живой. Теперь Аня вдруг испытала одиночество. Что-то похожее она чувствовала, когда уезжала из все того же летнего лагеря – даже если она не скучала по отдельным людям, она скучала по прошедшему времени. С другой стороны, в этом одиночестве Аня как будто бы резко возвеличилась. Все теперь принадлежало ей. Можно было лежать на любой кровати, сидеть на подоконнике, потому что там больше никто не курил, открывать и закрывать окна, когда вздумается. Можно было даже не включать воду перед походом в туалет. Аня задумчиво прошлась по камере, инспектируя свои владения. Подумав, решила, что Дианино место у стены самое козырное, и перетащила туда свою постель. Потом пощупала каждую подушку и выбрала ту, что пожирнее. Оглядела запасы еды – у нее оставался один доширак, пакет сушек, конфет и много-много чая. Как раз захотелось есть. Аня привычно направилась к кровати, на которой в ворохе одеял хранилась бутылка с кипятком. Бутылка была, но пустая – утром никто не ходил на завтрак и не наполнил ее. Аня подумала, что в оставшиеся два дня ей придется самой организовывать быт. В этом тоже было что-то приятное. Сев на свое новое место, Аня открыла пакет сушек и продолжила читать.
Вскоре заиграло радио. Пребывая в умиротворенном расположении духа, Аня легко проигнорировала его. Однако спустя полчаса она обнаружила, что перевернула за это время всего две страницы. Когда в камере находились соседки, радио было проще терпеть, но теперь каждое слово, доносившееся из него, западало Ане в голову. Встав, она подошла к радиоточке и внимательно ее оглядела. Подобраться к ней было почти невозможно – она находилась слишком высоко над дверью. К тому же, даже если бы Ане удалось, это не помогло бы – сетчатый щиток, закрывающий динамик, выглядел надежно привинченным. Аня вернулась на кровать и легла на подушку, плотно прижав к ней ухо. К ее разочарованию, второе ухо все еще слышало достаточно хорошо. Аня взяла подушку с другой кровати и положила ее на голову сверху. Стало сумрачнее, тише и неудобнее. Читать в таком положении точно бы не вышло.
Порывшись в своих вещах, Аня нашла пачку ватных дисков – их в камеру ей передали, а косметику, которая для них предназначалась, – нет, потому что упаковка была непрозрачная. Свернув из дисков самодельные беруши, она затолкала их в каждое ухо и снова взялась за книгу. Сидеть с заложенными ушами тоже оказалось так себе – теперь Аня не слышала вообще ничего, кроме звуков, которые производили ее собственные движения. Они доносились глухо и шли как будто изнутри нее. Впрочем, выбор между этим неудобством и несмолкающим радио Аня делала, не задумываясь.
Читать, однако, ей быстро надоело. Ужасно хотелось есть, сушки только раззадорили аппетит. Чтобы отвлечься, Аня походила по камере, помыла руки и помазала их кремом. Стоя перед раковиной, заглянула в мутную зеркальную пленку над ней – ничего, кроме ее собственного лица, там не отражалось.