Во внутреннем дворе раздался лязг двери – на прогулку вывели первую камеру. Лежа с закрытыми глазами, Аня продолжала ловить звуки. Мужские голоса моментально распространились по всему двору, потом заскрипела лавочка под окном, загудела решетка, и кто-то игриво спросил, заглядывая к ним в камеру:
– Ну что, девчонки, как дела?
– Блядское радио, – злобно ответила Катя.
– Понимаю, – с готовностью сказал парень. – Мы стучали, чтобы сменили, но какой-то пердун сказал “другим нравится”.
– Мы т-тоже стучали, нам то же самое сказал, – мрачно сообщила Наташа.
Повисла пауза, в которой особенно отчетливо слышался голос ведущей. Аня открыла глаза.
– Совсем там плохая погода? – спросила Диана, лежа на кровати.
Из-за вновь распахнутого окна в камере моментально стало холодно.
– Вообще дубак. У нас четверо только вышли гулять. Тебе, наверное, совсем не понравится.
– Почему? – не поняла Диана.
– Ну, ты вон какая, – смущенно пояснил парень и сделал руками невнятный жест. – Там, откуда ты приехала, наверное, тепло.
Диана сузила глаза:
– Я в Москве родилась, дурак. У меня просто дед кубинец.
– Ммм… – промычал парень и поскорее переменил тему: – А Майечка где?
– Греется.
– А новенькие есть?
– Нет.
– А к нам одного привели. Узбек какой-то. На чужой машине в дерево въебался.
– Он украл ее, что ли?
– Да не, как украл? У него там история какая-то любовная. Ему девушка нравилась, он к ней подкатывал, помочь хотел. Она без денег сидела, он ее устроил в автосервис, где сам работает. Девушка при этом бухает, а он вообще не пьет. Ну он же этот, мусульманин, сами понимаете. Ну и она с каким-то там другим механиком затусила, они купили водки и уехали вместе. А этот узбек так расстроился, напился впервые в жизни, сел в чужую тачку, которую ремонтировал, по газам – и в первое же дерево.
Катя фыркнула:
– Хорошо, что в первое. Так был бы угон, а так, может, выпутается.
– Может, да, а может, и нет, – глубокомысленно ответил парень. – Сиги-то у вас есть?
– Да бери, вон лежат.
Парень спрыгнул на землю, и Аня услышала звук захлопнувшегося окна. С облегчением она выбралась из-под одеяла, но радость ее была недолгой – Катя зажгла сигарету и тут же открыла окно снова.
– Давно к нам, кстати, никто новенький не заезжал, – заметила Диана, тоже закуривая.
– А я завтра выхожу! – неожиданно сообщила Ирка, на секунду высунувшись из-за своего поднятого джинсового воротника.
– Скорей бы, – проворчала Наташа. Воспользовавшись открытым окном, она тоже закурила сигарету. – В-во сколько ты т-там?
– В два десять!
– А я тоже завтра, но только в пять вечера, – вздохнула Майя. Она сидела на кровати, по шею закутанная в одеяло, и заплетала косу.
– Самое стремное вечером выходить, – заметила Катя, стряхивая пепел. – Вроде уже конец, но все равно как будто лишний день тут торчишь и маешься. Я вот в девять пятнадцать утра отсюда свалю.
– А я как раз в-вечером, – угрюмо сказала Наташа и почесала голое плечо. Бросив раздраженный взгляд на радиоточку, она добавила: – Достали эти новости!
Она решительно направилась к двери и несколько раз ударила по ней ногой в розовом шлепанце.
– Выключите радио! – заорала Наташа.
Ей никто не ответил.
– А вы не пробовали его сломать? – поинтересовалась Аня. Ей новости не мешали по-прежнему, но мысль о будущих песнях добавляла ей свирепости.
– Да тут же камера, – сказала Катя, кивнув на черную полусферу в углу потолка. – Потом еще повесят на тебя порчу имущества. Да и как сломаешь, щиток привинчен.
– Как вы думаете, а они на нас смотрят? – вдруг забеспокоилась Майя.
– Смотрят, понятное дело.
– И даже когда мы… ну… в туалете?
Все помолчали.
– Да нет, – неуверенно сказала Диана. – Мне муж говорил, эти камеры так стоят, что тот угол не захватывают.
– А в душе они есть?
Все снова помолчали.
– Хорошо, что я туда не ходила, – заключила Майя, разглядывая лица остальных.
– Тебе-то что б-бояться? – презрительно спросила Наташа. Мрачная, как грозовая туча, она отошла от двери и плюхнулась обратно на Иркину кровать. – Т-ты вон себе всяких ринопластик наделала и с мужиками за деньги ебешься.
– Я не за деньги с ними е… сплю! – возмутилась Майя.