Аня была так ослеплена их неожиданной схожестью, что не сразу поняла – Сонина отзывчивость объясняется не врожденным авантюризмом, а влечением к ней, Ане. Если Соня и получала удовольствие, то только потому, что находилась рядом. Это открытие было как гром среди ясного неба и сначала показалось Ане ужасно обременительным. Выходило, что все это время она пользовалась симпатией человека, принуждая его делать вещи, от которых он, может быть, совсем не в восторге. Аня чувствовала вину и смущение – ответить Соне взаимностью она не могла. Ее саму на тот момент намного больше интересовал однокурсник – и это еще не говоря о Жене, великая платоническая любовь к которой то и дело возвращалась фантомными болями.
Но Соня ничего и не просила – только продолжала самоотверженно следовать за Аней. Иногда та ловила на себе ее восхищенный взгляд. Анино чувство вины начало сходить на нет. В конце концов, рассуждала она про себя, Соня взрослый самостоятельный человек и сама принимает решения. Очевидно, ее вполне устраивает их дружба. По мере того как их отношения консервировались, Ане стало казаться вполне естественным, что Соня смотрит на нее снизу вверх, а она на нее – тепло и (самую малость) снисходительно.
Аня не замечала одного: воспринимая Сонино внимание как должное, она сама начала впадать от него в зависимость. Чем больше та ею восхищалась, тем больше Ане хотелось перед ней красоваться. Она начинала скучать, если проводила хотя бы один вечер отдельно. Ей казалось, что у нее в голове теснятся мысли, которые болтаются мертвым грузом и попусту занимают место до тех пор, пока не будут произнесены в присутствии Сони. Ане во всем требовалось ее участие. Ездить вместе автостопом стало ее самым любимым занятием. Ни с кем рядом ей не было так интересно и весело, как с Соней, и ни с кем рядом она не чувствовала себя в такой безопасности.
– Так ты, значит, митинги устраиваешь? – произнес вдруг пожилой мент, поглядывая на Аню в зеркало дальнего вида.
Вопрос застал ее врасплох – Аня так глубоко задумалась, что забыла, где находится. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы вернуться к действительности.
– А вы их, значит, разгоняете? – спросила она в ответ.
Мент усмехнулся:
– Я? Да никогда в жизни. Меня на митинги не ставили и, надеюсь, не поставят.
– Почему надеетесь?
– Скучно. Стоишь в оцеплении, вокруг какие-то идиоты носятся, кричат. – Мент снова хитро зыркнул на Аню в зеркало, ожидая реакции.
– А возить на суды арестованных, значит, веселее?
– А я недавно в конвое работаю. Пока не надоело.
– Мне кажется, весело только преступников ловить, – мстительно сказала Аня. – А митинги разгонять и потом митингующих на суды возить – так себе работа.
– Нормальная работа. Я же не выбираю, кого возить. Кого сказали, того и возим. Сегодня преступника, как ты говоришь, завтра тебя.
– То есть по крайней мере вы согласны, что я не преступник.
– Ты? – Мент весело стрельнул на нее глазами в зеркало и опять закурил. – Ну, с точки зрения суда ты правонарушитель. А с моей точки зрения – обычная дурочка, которой мозги запудрили. Ремня в детстве мало было, вот и носишься по площадям.
Аня вздохнула, призывая на помощь свое самообладание.
– Кто же мне мозги запудрил? – спросила она.
– Да интернет ваш. Понапишут там всякого, а вы и верите.
– А вы считаете, что за это на десять суток надо сажать?
– Закон есть закон. У нас суд решает. Лично я бы тебя отпустил – видно же, что ты нормальная и случайно во все это впуталась. Но тот, кто все это придумал, десятью сутками бы не отделался.
– Что придумал-то? – спросила Аня. – На митинги ходить?
– На митинги ходить. Перевороты устраивать. Людям мозги пудрить. Понятно же, почему вы по улицам с плакатами бегаете – остальные развлечения уже надоели, новые подавай.
– То есть, по-вашему, люди митингуют от хорошей жизни?
– Такие, как ты, – конечно. – Мент выкинул окурок и закрыл окно. – Вы молодые, здоровые, живете, тьфу-тьфу, благополучно, вот вам и хочется геройствовать. Другой вопрос – кому это выгодно? Кто разжигает и таких, как ты, дурачков в это втягивает?
– Кто?
– А ты подумай. У России всегда было много врагов, которые пытались ее развалить такими методами. Засылали к нам одного уже, в пломбированном вагоне.