Ирка тут же замолкла, но счастливая улыбка не сходила с ее лица. Такой она обычно бывала только под лирикой. Очевидно, близость освобождения имела сходный наркотический эффект.
Наташа с Ирой ушли, и камера снова погрузилась в тишину. Аня не заметила, как задремала.
Проснулась она, когда соседки вернулись. Наташино лицо выражало отсутствие обычной антипатии к миру – зная ее эмоциональный диапазон, это можно было принять за бурную радость. Она триумфально несла новую бутылку с кипятком.
– Баландеры д-дали, – пояснила она, глядя на Аню, хотя та ничего не спрашивала.
– А как там Андрей?
– Это кто? – Наташа остановилась возле Аниной кровати и наморщилась, пытаясь вспомнить.
– Баландер, который вчера облился кипятком, – сказала Аня. В памяти моментально всплыла темная столовая, заполненная призраками. Аня передернула плечами.
– А, он… Мы не в-видели его, не знаю.
Наташа направилась к тумбочке и как ни в чем не бывало принялась заваривать чай. Аня мрачно смотрела ей в спину. Наташино равнодушие казалось ей особенно возмутительным. Это ведь именно она завязала на бутылке свою дурацкую веревку так, что Андрей обварился, – а теперь она даже не понимает, о ком речь.
То утро мало отличалось от других прочих утр. Все постепенно проснулись и сразу же уселись курить. Аня подумала, что ее сокамерницы напоминают ей индейцев, как их изображают в мультиках: четыре фигуры, закутанные в клетчатые одеяла, они сидели друг напротив друга на двух кроватях и дымили. Наташа, прихлебывая чай, из-за чего-то вяло ругалась на Иру – не от злости даже, а по привычке. Ирка в ответ только счастливо смеялась, сегодня больше, чем обычно, раздражая всех своей незамутненной радостью. Майя попросила у Дианы расческу и, перекинув свои длиннющие волосы на одну сторону, сидела как Рапунцель и гладила их гребешком. Для человека, пять дней проведшего в камере без душа, она все еще выглядела непростительно хорошо.
Смена сегодня была самая неприятная – круглая женщина-робот и ее толстомордые напарники. Когда они вошли в камеру и все встали, Аня присоединилась с демонстративной неохотой. Стоять перед этой женщиной ей совсем не нравилось, но вступать с ней в перепалку хотелось даже меньше – она одним своим видом вызывала в Ане такую неприязнь, что связываться с ней лишний раз было противно.
Безжизненным голосом зачитав их фамилии, дежурная кивнула своей каменномордой подчиненной с подведенными глазами, и та тут же принялась шарить по кроватям металлоискателем. Аня почувствовала, как кровь моментально ударила в голову – несмотря на то, что лично ей этот обыск ничем не угрожал, сам его факт снова показался ей таким унизительным, что захотелось немедленно устроить скандал. Стиснув зубы, она все-таки промолчала, постаравшись все свое презрение вложить во взгляд.
Когда полицейские вышли и каменномордая женщина с металлоискателем стала закрывать дверь, Аня спросила:
– А лук в спецприемник можно проносить?
– Что? – удивилась женщина. Ее каменное лицо от непонимания вытянулось.
– Я спрашиваю, лук разрешено передавать в спецприемник?
– Обычный лук?
– Ну да.
– А с чем вы его есть-то будете?
– Вы мне скажите, можно или нельзя? – резко сказала Аня. Она все еще злилась из-за обыска.
Женщина неопределенно пожала плечами и бросила:
– Можно.
– Зачем тебе, правда, лук? – поинтересовалась Катя, когда дверь закрылась.
– Захотелось.
– А я творог хочу, – сообщила Диана. Она плюхнулась на свою кровать так, что ее монументальная грудь заколыхалась под платьем, и капризно добавила: – Кто бы мог подумать, что они меня доведут до того, что я буду мечтать об обычном твороге?
Разговор тут же пошел о том, кто что хочет съесть. У Ани заурчало в животе. Отгородившись книжкой, она старалась не слушать, но до нее то и дело доносились обрывки слов. Через пять минут она мечтала о драниках, креветках с пивом, сливочном масле, фаршированном перце, черешне, бычках в томатном соусе, молоке, вареной кукурузе, торте “Наполеон” и котлете по-киевски. Достаточно было кому-то из ее сокамерниц вспомнить какой-нибудь продукт, как остальные с придыханием подхватывали: “Да-а-а-а…”
– Неужели я сегодня наконец-то буду дома?.. – почти простонала Майя. Все это время она продолжала начесывать свои волосы, которые от этого засияли ослепительным блеском.
– И я, и я! – тут же радостно заверещала Ирка. – Мне вчера мои сказали по телефону, что встретят.
– Это что же у т-тебя за “твои”? – спросила Наташа и громко отхлебнула чай. Она смотрела на Иру с безграничным презрением.