Участок располагался к северу от Гроруда или, точнее, примерно в километре от чудища под названием Аммеруд. Архитекторы и хотели создать район, который бы стая протестом против Аммеруда. Альторнативой ему. Гигантские жилые кварталы Аммеруда, корпуса в двадцать этижей высотой, по сто метров в длину, с тысячью жителей в каждом, и все это в чистом поле, где нет ничего, кроме заполонивших округу домов серого бетона — вырвавшееся из–под контроля порождение холодного технологического века (так считали А. Г. и другие архитекторы). Их доводом в споре и должен был стать Румсос. Городок на восемь тысяч человек. На которых бы не давили бездушные жилые махины, куда они будут забираться по вечерам. Микрорайону предстояло раскинуться вокруг широкой луговины. Несколько обособленных кварталов. Архитектоническое целое из невысоких корпусов и домиков на одну–две семьи. С проходами между отдельными кварталами, с тропинками. Для автомобильного транспорта микрорайон был закрыт. Весь участок опоясывала кольцевая дорога, от которой ответвлялись подъезды к различным кварталам, к стоянкам, где положено было оставлять машины. Оттуда водители, перейдя на пеший ход, направлялись в глубь кварталов, к разбросанным на лугу домам — по замыслу проектировщиков, изобразивших все это на листе ватмана, район. должен был стать апологией Жизни, которая есть контакт между людьми. К каждому кварталу примыкали школа и детский сад. И школы, и Детские садики были небольшие, в двух шагах от вашего дома. Отводились участки и под промышленную зону. Жизнь в городке должна была бить ключом. Просторные лоджии при квартирах. И еще отдельная лоджия возле прачечной (помещения для стирки), где можно было развесить выстиранное белье. По соседству с домами намечалось соорудить вместительные сараи, которые бы также служили мастерскими. Здесь, между сараями, и рядом, на лугу, было приволье для общения. К вечеру тут должен был кишеть народ: женщины пьют кофе, мужчины переговариваются, стоя за верстаками, дети играют — картинка из итальянской жизни, перенесенная на норвежскую почву, всего в каком–нибудь калометре от этого чудовищного Аммеруда. Сама архитектура должна была петь осанну человеческим контактам. Здесь не могло быть речи об изолированности и одиночестве. С внешней сторовы многоквартирных домов проектировались вместительные лифты: даже такой ничтожный повод, как поездка в лифте, использовался тут, чтобы подтолкнуть людей к общению. Движутся вверх–вниз кабины лифта. Развовается на лоджии вывешенное для просушки белье, реет его многоцветье. Толпится на лугу народ. Смех и крики. И тут же, неподалеку — покой и тишь природы. Живописная местность с пешеходными тропами, которая всегда привлекает норвежцев.
Таким был Румсос на стадии замысла. На замысел этот столкнулся с действительностью, етолкнулся с администрацией ОБОСа, е его технолюгами, а потом еще и с подрядчиком. Столкновение, крайне болезненное для юного Арне Гуннара Лареена и для его единомызтленников, архитекторов. Просчитали затраты. Слишком низкая рентабельность. Кое–где добавили по, нескольку этажей зданиям. Тут и там всунули лишний дом. И вое изменилось. Прекрасный замысел был сведен на нет, от него остались рожки да ножки. «Попел наш Румеос» — так воспринял положение А. Г. Технологи. вносили поправочку сюда, поправочку туда. В целом идем вроде бы еохранились, но от поправок пострадала общая концепция. Автомобильные стоянки и пешеходные зоны остались, так же как идея строить школы и прочие учреждения в пределах микрорайона, но все это далеко не в тех масштабах, которые предусматривали проектанты и которые они считали единственно приемлемыми в данном случае. Взявигийся за дело подрядчик внес еще одну поправку: подъемник, указал он, имеет совершенно определенную конструкцию, которая не сочетается с некоторыми идеями молодых, радикально наетроенных архитекторов. Следовало либо сохранять идеи и конструировать новый (доселе неведомый) тип подъемника, либо учесть особенности имеющейся модели и соответственно модифицировать проект. Так создавался Румсос. От гравдиозного замысла осталось всего ничега Юный А. Г. Ларсен извлек для себя урок о том, что миром правят технология и капитал. Теперь он, правда, расценивал ситуацию несколько иначе.
Румсос превратился в его глазах в район, где новые, радикальные идеи оттачивалиеь требованиями действительности. Он видел в проектировании Румсоса плодотворное взаимодействие смелых идей и трезвого расчета, с ограничениями, налагаемыми резльными условиями (как–то: производственные ресурсы, конструкция подъемника, характеры людей, сложившиеся цены на цемент, существующий уровень дохода с капитала и т. д ит. п.). На этой основе был создан микрорайон, которого им, по мнению А. Г..Ларсена, можно было не стыдиться. Памятник современной Норвегии 70‑х годов, Румсос ведь и был современной Норвегией. Уж если искать конкретное воплощение Норвегии, которой с такой гордостью служил А. Г. Ларсен, лучшего образца, чем Румсос, было не найти. В этот самый образец он и переселился, когда пришла пора заново начинать жизнь.