— Я забежал просто по–соседски, сказал А. Г., усаживаясь на диван рядом с Джимом и Лайлой и отчаянно пытаясь сгладить неловкость своего посещения — перед тем как Джим начал нападать на него из–за высокой платы за жилье. Но теперь А. Г. спасен. Теперь он отобьется. Да, он был начальником, но он еще состоял в рабочей партии и мог все объяснить. Он прекрасно знал, что каждая пятая семья в Румсосе обращалась за социальной помощью: заведующий конторой был его приятелем и соратником по партии, так что А. Г. был хорошо осведомлен. Он знал, что работающий по найму получал в среднем около пяти тысяч крон в месяц и что расходы семьи, включая плату за квартиру, налоги и вычеты из жалованья, составляли около семи тысяч крон, то есть в каждой семье, живущей на одну зарплату, не хватало двух тысяя в месяц. Но его ли в том вина? — вопрошал А. Г. Ларсен. Рабочая партия в свое время пыталась противостоять такому развитию событий. Но сейчас у власти в стране партия правых, Хёйре, и в столичном муниципалитете, увы, заправляют они же. Так что это горькое лекарство прописано вам Хёйре. Правые свели на нет «Хусбанкен», Жилищный банк. Он задумывался как банк, в котором простые люди могли бы на льготных условиях получать кредит на покупку дома или квартиры. Теперь же он превратился в самый обычный банк, пожалуй, даже хуже многих коммерческих. Знаете ли вы, что выгодно погасить кредит в «Хусбанкен», взяв ссуду в обычном банке? А ведь так оно и есть. Мы У себя в рабочей партии все подсчитали. В отдельных кооперативах это позволило бы снизить ежемесячный взнос на пятьсот крон. Невероятно, но факт. Так что со своими претензиями пожалуйте в другое место.
А. Г. был спасен. Он выступал от имени рабочей партии. Само собой разумеется, он состоит в их партии. Какой А. Г. Ларсену интерес с того, что народ обирают до нитки за право жить в микрорайоне, который он сам когда–то проектировал? Нет, братец Джим не по адресу со своими претеизиями. Вовсе не по адресу. И Джим признал его правоту. Сколько же осталось быть у власти Хёйре? — спросил он. Два года? Слишком долго, сделал вывод Джим и стал расписывать, до чего они уже докатились. Подумать только, приходится обращаться за социальной помощью. Притом тем, кто имеет нормальную работу. Как можно подвергать такому позору людей, совершенно очевидно приносящих наибольшую пользу? Нет, парировал А. Г., так это воспринимать нельзя. Если положение безысх одное, нет ничего зазорного в том, чтобы обратиться в Контору социальной помощи. Это ваше право.
И А. Г. принялся излагать свое политическое кредо. Он гордится норвежским Обществом благоденствия. Которое создано рабочим движением. Это лучшая в мире система гарантий, основанная на солидарности. Это ваша система. Плод ваших трудов. Ваша порука. И ваша защита. Но и ваше законное право. Так что пользоваться пособием вовсе не унизительно. Только справедливо. И, коли так сложились обстоятельства, нечего стесняться. Не надо стоять с протянутой рукой, но надо указать обществу, что оно совершило ошибку, за которую ты требуешь компенсации. Если взрослый, обеспеченный работой человек не в состоянии справиться со своими материальными обязательствами, он не только вправе, но обязан пойти в Контору социальной помощи, и указать на это, и получить возмещение за ущерб. Виноват тут не он, а общество. Пусть власть имущие стыдятся, когда взрослый работающий человек не может свести концы с концами: сам он и так страдает достаточно.
Это была дерзкая, крамольная речь, и присутствующие вытаращились на А. Г., с трудом веря собственным ушам. Они сидели вокруг журнального столика. А. Г. даже взмок от напряжения. Посредине стояли кофейные чашки, блюдо с чипсами. Илва обошла всех, разливая кофе. Работал телевизор с прикрученным звуком. Общенациональная программа сменялась первой, первая — второи и спова национальной, в зависимости от того, чему отдавал иредиочтение Бьёри, нервно переключавший каналы Дистанционным управлением, А. Г. вошел в раж, он высказывал мысли пастолько крамольные, что присутствующие не успевали следить за ними, не улавливали, к чему клонит этот человек в пиджаке и вышедшем из моды свитере с высоким воротом, Труднее других это давалось Илве, тем не менее она–то и преподнесла А. Г. сюрприз, перебив его и выдвинув чудовищные возражения, которые задели А. Г. Ларсена за живое.
Илва заговорила о том, в чем разбиралась она, но не он. О том, что унизительно, а что нет. Она хочет объяснить ему про Позор. Идти в контору за социальной помощью — это Позор. Ларсену, вероятно, невдомек, как обстоят дела. Но она знает: это Позор. (Илва говорила о Позоре. Илва, Илва! Она, не стесняясь, обсуждала с ним Позор. Впервые, впервые.) И, обращаясь к нему, смотрела прямо на него. Ни на кого больше.