Множество народу. И Илва вдалеке. А. Г. ловил рыбу в провале полыньи. Малыш, уменьшенная копия Бьёрна, льнул к отцу, повторяя все его движения. Ловили на блесну. Впрочем, безуснешно. Мимо красиво прошел по своей колее поезд, лишний раз демонстрируя удивительное действие центробежной силы. Внизу зияла вода. Темная. Зыбкая. Пахнущая гнилью. Они стояли с леской в руках, поджидая рыбу; полынья обдавала их холодом. Минуты текли за минутами. Илва вдали. Бьёрн и Малыш проявляли завидное терпение, но А. Г. уже начал тяготиться довлей. Хоть бы одна завалящая рыбешка. А. Г. достал новую камеру. Принялся снимать. Снял отца е сыном перед прорубью. Газеты вокруг, походный стульчик, на котором сидел Бьёри. Лед. Снял громады танкеров. Утесы, темные и влажные, круто спускавшиеся к Е-18. Лед. Людей на льду. Машины на шоссе — стараясь поймать в кадр и свой «сааб», припаркованный в отдалении. Снял небо с бегущими облаками, а у самого горизонта — дым из фабричных труб на бумажном комбинате в Санне. Еще А. Г. снимал Илву. Вон она как далеко. Добралась до открытой воды, а теперь идет обратно. Илва уверена, что ее не видно. Но у него в руках чудокамера. Которая берет крупный план даже на большом расстоянии. А. Г. снимает Илву. Она идет по льду в его сторону. Легкой, небрежной походкой, в высоких сапожках, узких брюках и дутой куртке, купленной в магазине «Хеннес и Мауриц». А. Г. ловит ее на ходу. Илва в движении. Вот какой кадр он поймал. Вот что ему удалось схватить. То, от чего у мужчин занимается дух. То, от чего мы влюбляемся. Влюблен, по уши влюблен. Ее лицо. Крупным планом. Она уверена, что ее не видно. А. Г. снимает ее. Но вот он прекращает съемку, опускает камеру, искоса смотрит на Бьёрна. Бьёрн поглощен рыбной ловлей. Видел ли он, как А. Г. снимал Илву? Плевать я на него хотел. Сам же всучил мне эту камеру. Плевать. Да, Бьёрн Юнсен, я снимаю твою молодую жену, улучив момент, когда она не подозревает об этом. Твою молодую жену с ее тайной. Илву, которая направляется обратно.
— Смотри, мама идет, говорит А. Г. Малышу и тычет пальцем в маячащую вдали Илву.
— Беги встречать, — велит Бьёрн. Малыш срывается с места и несется к маме, которая еще не видит его. Бьёрн по–прежнему пытается что–нибудь поймать. А. Г. тоже. Хоть бы какая завалящая рыбешка…
— Толстый лед, — сказал Бьёрн, наподдавая его ногой. Но сам Бьёрн сейчас, как он выразился, ступал по тонкому льду. На работе у меня, Ларсен, черт–те что творится. — И пока Малыш бежал навстречу Илве, а опа еще не видела его, и потом, когда уже заметила, и схватила на бегу в свои объятия, и они вместе пошли назад, к проделанным во льду прорубям, Бьёрн поведал А. Г. грустную историю человека, который в нежную пору юности был подающим надежды хоккеистом и которого спортклуб пристроил на работу в «Клесман», продавцом. Приличная работа, с приличным окладом и приличными условиями, откуда свободно, по первому требованию, отпускали на тренировки и соревнования. Бзяли его туда с расчетом, что многообещающий игрок окупит себя, когда начнет привлекать в магазин покупателей. «Эту рубашку я купил в «Клесмане» на Стургата. И знаешь у кого? У самого Бьёрва Юнсена, защитника «Манглеруд–Стар». А тут травма. Которая так и не зажила. Его хоккейная карьера была кончена. Но работу Бьёрн сохранил. Два года он надеялся залечить травму, однако из этого ничего не вышло. В «Клеемане» тоже надеялись. Потом надежда лопнула. А Бьёрн Юнсен остался. Продавец «Клесмана». Молодожен, новоиспеченный отец. Через некоторое время его забыли как хоккеиста. Теперь ни один из клесмановских покупателей не знает его. А продавец он совсем неплохой. Можно даже сказать, хороший. Но сегодня это не имеет значения. Сегодня не из–за чего стараться. Хорошо ли ты работаешь, плохо ли, товаров продается одинаково. Они ведь все сложены пачками, выбирай — не хочу. Как бы ты ни лез из кожи, намного больше не продашь. В том–то и была загвоздка. И в «Клесмане» это смекнули. Зачем держать солидного семейного человека, которому приходится платить довольно много, если можно взять на его место молоденьких девочек, сразу после школы, и платить куда меньше? Ларсен понимает, как обстоят дела? Ну и отлично, тогда Бьёрн не будет вдаваться в подробности. Поставить его во главе отдела они не хотят. Кто их знает почему — им кажется, он не потянет. И он оказался на работе лишним. Ему дали понять, что он не стоит своего оклада. Заведующий пытается выжить его. Никакого уважения к тому, что Бьёрн в магазине самый опытный. Работу, которой положено заниматься ему как старшему продавцу, поручают первой попавшейся девице, только вчера со школьной скамьи. А ему подсовывают дела, вовсе не рассчитанные на старших продавцов. Этот заведующий — форменная свинья. Негодяй, каких мало. Клесмановский вариант аятоллы Хомейни. Аятолла Пратт.