— Давай убирать труп, — сказал он.
Он натянул резиновые перчатки, обнаруженные рядом с посудомоечной машиной, вышел в коридор (переднюю), схватил с вешалки ее пальто (шубу) и прикрыл им Илву: теперь он мог вздохнуть.
— Давай убирать труп, — повторил оп.
Бьёрн продолжал стоять, тупо глядя в пространство. А. Г. пронзительным шепотом велел ему взять собя в руки, потому что, если он не возьмет себя в руки, на нем можно ставить крест, но Бьёри только пробормотал: «Малыш», и А. Г., пропустив это мимо ушей, сиросил, найдется ли в доме большое шерстяное одеяло, в которое хорошо бы завернуть тело. Бьёрн кивнул и пошел в спальню за одеялом. А. Г. тем временем открыл дверь на лоджию, чтобы выветрить сопутствующий таким происшествиям запах. Кроме того, он поискал у Илвы пульс — на всякий случай, сознавая, что если он его обнаружит, то придет в не меньший ужас, чем если бы держал в руке камень и почувствовал бьющееся под его гладкой поверхностью сердце. Когда Бьёрн вернулся, А. Г. накинул одеяло на труп и подоткнул с боков.
Тут–то Бьёрн и начал свой длинный бессвязный рассказ о происшедшем, рассказ, который он, не без перерывов, продолжал до самого рассвета, а к тому времени произошло много всякого другого. А. Г. нащел еще пару перчаток, для Бьёрна, и повел его к себе в квартиру, где он (А. Г.) переоделся в тренировочный костюм, хвастаясь Бьёрну, как он ловко все придумал: ведь если кто–нибудь увидит одного из них в обычной одежде, а второго — в спортивном костюме, это не вызовет подозрений, поскольку никто не подумает, что они знакомы друг с другом, случайный прохожий помогает кому–то тащить тяжелый груз. Обратно в квартиру Юнсена. Предстояло вынести труп, но Бьёрн наотрез отказался прикасаться к нему. Он не в состоянии. Он согласен делать все, что угодно, только не это. Ни за что на свете. А. Г. териеливо объяснил Бьёрну, что без него ему просто–напросто не справиться. Ни за что на свете. Так вот: если Вьёрн хочет, чтобы труп был убран, он должен помочь. Или — или. «Ты нанрасно считаешь, что мне приятно этим заниматься», — вынужден был сказать А. Г. В конце концов Бьёри признал, что без его участия не обойтись. Они обвязали тело одеялом, подняли сверток и вынесли из квартиры, спустились по лестнице в подъезд, где горел свет (что грозило разоблачением, если бы им че сопутствовала удача и они бы кого–нибудь встретили), и на улицу, в ночь.
Зимняя ночь в Румсосе. Ночь на пятницу, 4 марта 1983 года. Двое мужчин несут сверток, мягкий и тяжелый, во тьме между домами, по дорожке, ведущей к Гаражу. Мягкость свертка невыносима, но иа улице темно, и А. Г. напряженно вглядывается вперед, стараясь ие думать об этом. Ночь. Тишина. Румсосские корпуса. Они возвышались вокруг, обступали их — огни везде погашены, только брезжут освещенные лестничные клетки, да время от времени мелькает невыключенный свет в ванной, и еще слабо, почти неприметно горят фонари у входов. Деревья. Снег, скрадываемый темнотой. И сама темень. И снова дома. Все кругом было сущим. Все пребывало в одном состоянии, состоянии бытия, и через это бытие они несли свою тяжкую ношу. В направлении Гаража — и багажника в старом автомобиле. Полный порядок. Никаких поводов для беспокойства. Убрать труп из Румсоса — плевое дело, никто даже внимания не обратит. Они шли куда–то, один (тот, что в спортивном костюме) настороже, вглядываясь в ночь, второй (тот, что в обычной одежде) дробным, мелким нтагом.
Они открыли проржавевший замок, вошли в кромешную тьму Гаража, отыскали Бьёрнову машину и запихнули сверток в багажник. Потом повернули обратно. «Надо замести следы в квартире, уничтожить все Улики», — объяснил А. Г. Бьёрну. Сказано — сделано. По приходе в квартиру А. Г. поручил Бьёрну на всякий случай как следует вымыть пол на месте преступления. Он буквально заставил его взяться за работу, вынужден был заставить. Бьёрна необходимо было чем–то занять, от этого зависел успех предприятия. Сам А. Г. довольствовался ролью контролера, который принимает или не принимает готовую работу. Он обошел квартиру. Не надо ли захватить с собой что–нибудь еще из Илвиных вещей? Конечно, сумку. Еще? Что–нибудь еще? Пожалуй, ничего, Илва ведь пришла вечером без шапки, так без шалки ее и нужно похоронить.
Куда они поедут, спросил Бьёрн. Он точно не знает, ответил А. Г., куда–нибудь за город, подальше. Бьёрн сказал, что не может бросить Малыша. Вдруг тот проснется и обнаружит, что дома никого нет? Он перепугается, а там, глядишь, оденется и пойдет на улицу, искать.