— Посмотри, возбужденно заговорил он, — ты только посмотри, что я отыскал! Я такой кофты не дарил, и сама Илва ее тоже не покупала, иначе бы обязательно похвасталась. Она получила ее в подарок от кого–то постороннего и пыталась скрыть от меня. Это улика!
— Да, — согласился А. Г..непременно покажи ее полиции. Такими вещами нельзя пренебрегать. Она может привести к «нему». Вполне может. Будем надеяться, что кофточку купили в модном салоне, а не универмаге вроде «Стеен ог Стрём». Боюсь, в универмаге, где каждый день проходят тысячи, продавщицы не вспомнят покупателя в лицо.
— Хорошо бы его нашли, — сказал Бьёрн. — Я очень надеюсь, что его найдут! Тогда ему придется кое за что ответить.
А. Г. взглянул на Бьёрна. Тот явно обрел прежнюю живость и был теперь настроен на одно: разыскать любовника жены. Объяснив, что почти двое суток не спал и ему надо отоспаться. А. Г. выпроводил Бьерна за дверь и опять лег. Но больше не заснул.
Если А. Г. Ларсен впутался в эту историю из–за рокового, по его мнению, стечения обстоятельств, то подобное объяснение едва ли применимо в елучае Бьёрна Юнсена, поэтому сомнительно, чтобы в то утро будущее рисовалось ему в радужном свете. Никто не хотел бы оказаться в его шкуре, или, как говорят норвежцы, в его штанах. Напротив, все могут почитать себя счастливцами, раз они избавлены от этого. Посему давайте понаблюдаем за его пробуждением и тем отрезвляющим мигом, в который Бьёрну становится яено, что вчерашние события вовсе не ночной кошмар (как он, вероятно, надеялся в полудреме) и что в соседней комнате спит Малыш, и он скоро проснется и прибежит в спальню, где рассчитывает найти маму. Бьёрн сидит на краю кровати, погруженный в размышления, и натягивает свои штаны. Бьёрн Юнсен — единственный человек на свете, которому надо сейчас влезать в Юнсеновы штаны, хочешь не хочешь, а надо. Какие бы штаны он ни надел, он окажется в штанах Бъёрна Юнсена. Он натягивает штаны. В пятницу, 4 марта 1983 года. И тут в спальню вбегает маленький мальчик в пижаме, босиком, и Бьёрн с наигранной веселостью говорит:
— Привет, Бьёрн Эрик! Ну и заспался ты сегодня!
— Где мама? — спросил Малыш… И все завертелось. Бьёрн рассказал Малышу, что мама вчера не пришла домой, что она пропала и что они постараются найти ее и вернуть (или что–нибудь подобное). Он нослал Малыша одеваться, а потом приготовил ему завтрак, по крайней мере дал молока и бутерброд с токоладным маслом или малиновым вареньем, — так я себе представляю. Затем они выкатились на улицу, и вот они идут вдвоем к румсосскому центру, взрослый мужчина с маленьким сыном шагают по снегу, которому в этом году ни за что на свете нельзя растаять.
Из румсосского центра Бьёрн сделал два телефонных звонка. Сначала на Стургата, в «Клесман», где попросил к телефону Пратта. Он сказал, что заболел и пойдет утром к врачу за справкой. Что именно его беспокоит, он не уточнял, заболел, и все, но Пратт стал допытываться, очень недоверчиво. Бьёри повторил ту же фразу: он заболел. И ничего больше. Спокойно, хладнокровно. Его не волновали сейчас ни Пратт, ни работа в магазине, он болыше не дрожал за свое место, не боялся, как бы в приступе ярости не совершить опрометчивого поступка.
Потом он позвонил на работу Джиму, узнать, не ночевала ли у них сегодня Илва, а когда Джим ответил, что не ночевала, Бьёрн рассказал, как она вчера вечером ушла на курсы испанского и с тех пор не появлялась.
— Я сейчас съезжу к Крошке (Илвиной сестре, которая жила в Стовнере), может, она там. А что мне делать, если ее там нет? Заявить в полицию? Обратиться к легавому?
— Подожди, — сказал Джим. — Куда баба денется?
— Но с ней такого ни разу не было, — возразил Бьёрн.
— Все равно погоди. Она… она… в общем, подождем еще немного.
Бьёрн повесил трубку, прервав разговор, и теперь стоял в телефонной будке в румсосском центре, с Малышом, который жался к его ногам. Толстые бетонные стены, неработающие эскалаторы, диковинное красносинее сооружение из сварных труб — словно «центр Помпиду» в миниатюре, выросший здесь, на севере Осло. Еще закрытые магазины, пустующий бассейн. Бьёрн с Малышом дошли до лифта, спустились к подземной станции метро, а там по металлическому мостику перебрались на платформу, мимо высвеченной прожекторами скалы, которая служила как бы напоминанием пассажирам, что они живут в ХХ веке, когда транспорт ходит глубоко под землей, даже сквозь гору. Они дождались поезда на Стовнер, сели в него и проехали две остановки, чтобы зайти к Крошке.