Включив телефон, обнаружила четыре сообщения от Романа Павловича, однако на этот раз все они полетели в «корзину» без прочтений. Ещё несколько пришло от Лёли. Мне хотелось поделиться с ней своими пусть и небольшими, но все же достижениями, поэтому набрала подругу. Проболтав около часа, отправилась спать, снова отключив мобильник.
В пятницу я все-таки решилась сходить за своей трудовой книжкой, а заодно и разобраться, почему мне пришла только часть положенных денег, да и то с опозданием в два дня. Надевать свой привычный рабочий костюм не имело смысла, поэтому выбрала трикотажное платье кораллового цвета, нанесла неброский макияж. Волосы оставила распущенными, слегка подкрутив их плойкой. Шурик любезно предложил подвезти, но мне хотелось прогуляться по городу, поэтому деликатно отказала.
Стоило только показаться зданию рекламной компании, как я стала часто бросать взгляды в окна, где видела бывшего босса.
Я зашла в отдел кадров, но Вероника Валерьевна сказала, что и моё заявление, и трудовая с понедельника лежат у Орешкина, и тот до сих пор ничего не вернул. Первой моей мыслью было развернуться и уйти, но документы нужно было забирать. Хотя часы приёма еще не наступили, я, всё же попросила секретаршу доложить обо мне.
— Не видите, что ли? Приёма пока нет! — проворчала она, сжав плотно губы.
— Пожалуйста, мне всего на пару минут, — я решила не сдаваться.
— Наглость какая! — поразилась женщина, перебирая при этом какие-то бумажки. Бросив на меня испепеляющий взгляд, она всё-таки взяла трубку интеркома и нажала кнопку: — Константин Евгеньевич, прошу прощения за беспокойство, но тут к вам Соловьёва… — она резко замолчала, видимо, тот давал ей какие-то указания. — Проходите, — недовольно буркнула секретарша.
Сердце тут же ушло в пятки, а каждый нерв в теле начал отплясывать какой-то неведомый танец. Сколько бы себя не обманывала, я боялась этой встречи, мечтала, чтобы он сослался на большое количество накопившихся дел и не принял меня. Однако судьба распорядилась иначе. Один на один. На его территории. Как пережить?
Я сняла пальто, повесила его на вешалку и расправила на подоле несуществующие складки. Сделав глубокий вдох и выдохнув изо всех сил так, что ощутила боль в лёгких, нажала на ручку.
Орешкин сидел в удобном чёрном кожаном кресле за массивным столом и что-то усердно царапал в блокноте. То ли мне показалось, то ли сегодня он казался ещё красивее, чем я его запомнила. На нём снова был тёмно-синий костюм, но на этот раз в тонкую, едва заметную полоску.
Президент компании делал вид, что не замечает моего присутствия, пока я на негнущихся ногах подходила всё ближе к столу. Наконец, мужчина поднял глаза и прошёлся по мне нарочито оценивающим взглядом, мне захотелось сбежать отсюда подальше.
«Ещё немного, ещё чуть-чуть. Скоро всё закончится», — успокаивала я себя, хотя во рту уже пересохло, ладони вспотели, а сердце колотилось так, словно готово было выскочить из груди.
— Добрый день! — произнесла, как можно увереннее, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
— Добрый день, Арина Юрьевна! Присаживайтесь, — мужчина вежливо указал жестом на кресло напротив себя. Я села, придавленная его внимательным взглядом. — Что же вы прогуливаете работу? — строго спросил Орешкин, закрыв чёрный ежедневник с тиснением и отложив его в сторону. Меня бросило в жар, а потом будто окатило ледяной водой.
— Как так? — еле слышно вымолвила, нервно сглотнув, и впилась пальцами в сумочку, словно она могла спасти меня сейчас от удушливого чувства стыда.
— Вот и я хотел спросить «как так?» — мужчина сцепил руки в замок и положил их перед собой.
— Я же… и Роман Павлович… — моя речь была связной. Он издевается надо мной что ли?
— На данный момент решения об увольнении работников, также как и о их найме, принимаю только я, — его голос стал достаточно резок. — Я не подписал ваше заявление.
— Но…
— Что такое, Арина Юрьевна? — вопросительно изогнул он свою изящную бровь. На мгновение я растерялась, в голове была каша, но я нашла в себе силы признаться в произошедшем.
— Я провалила презентацию, — выпалила на одном дыхании.
Орешкин слегка прищурился, и его губы расплылись в самодовольной улыбке. На внешних уголках глаз появились небольшие морщинки.
— Знаю. Вы же сами рассказали мне об этом ещё в прошлую пятницу, — намёк на обратный рейс заставил запылать даже уши. Интересно, фраза о мерзком типе была до или после? Покопавшись в своей памяти, я вспомнила: после. С моих губ срывается огорчённый вздох, и очередная волна краски заливает лицо и шею.