«Как же они терпят такой холодище собачий в своей скудной одежонке?» — дивились казаки.
Дивились до той поры, пока не обнаружили, что под легкими шубейками у скотоводов теплые поддевки-телогрейки и шарфы, связанные из мягкого шелковистого пуха, начесанного с коз. Возьмешь в руки такой шарф — невесом и неслышен, но укутаешь им шею и плечи —
благодать: такое легкое невыдуваемое тепло никакая теплая шуба не подарит.
Изделия из пуха казаки стали выменивать на табак и чай…
— А кто, когда придумал коз чесать? спроса! я однажды знатного чабана совхоза «Туберлинский» Габдрашида Халниязова.
Габдрашид посмотрел на меня снисходительно-добрым взглядом, словно на ребенка, который вдруг решил узнать о том, когда люди стали есть и пить.
— Я всегда, всю жизнь чесал… И дедушка чесал, — скупо сказал Габдрашид как о прописной истине. Потом на его лице появилась виноватая улыбка, в глазах — живой интерес: «Хм… Правда, а кто догадался козу чесать?».
Об этом я справлялся потом у многих чабанов, но толком ответить они не сумели. Вернее сказать, этот вопрос их никогда не занимал, потому что не был для них вопросом. И деды и прадеды коз чесали с той привычкой и необходимостью, с какой пили кумыс и пасли отары.
Но тщательной обработкой пуха не занимались. Зачастую коз не чесали, а стригли. При этом пух смешивался с шерстью. С приходом в казахские и калмыцкие степи русских казаков, проявивших большой интерес к пуховой козе, местное население стало более ценить ее.
А еще существует здесь легенда, рассказывающая о том, что много веков пас чабан коз, брал от них молоко, шерсть, мясо. И невдомек было ему, что главная ценность в оренбургской козе — пух.
Как-то пришли к чабанам-казахам русоволосые усатые казаки, поглядели на отары и говорят: что-де у вас такие козы грязные, лохматые, давайте мы их почешем. Чабаны подивились бескорыстию казаков-добродетелей, разрешили им почесать и увезти с собой очески. На другую весну казаки снова пришли на пастбища и опять за свое: дайте коз почесать. Козоводы догадались, что неспроста казаки к ним ходят. Взамен на пух стали просить табак, ткани… Потом чабаны сами научились чесать пух и возить его в города и станицы. Казаки же собственных коз развели.
Из книги И.С.Уханова «Оренбургский платок».
Оренбургские вязальщицы достигли в своем мастерстве такого совершенства, что их пуховые изделия без труда можно было продернуть сквозь золотое обручальное колечко. Одна из них — Н.А.Победимова отвечала на вопрос писателя И. С. Уханова, как создаются новые узоры для платков, так:
— С детства так пошло. У нас в семье все вязали… А узоров много всяких, и каждая вязальщица их знает…
— Тогда почему платки по красоте разные?
Наталья Андреевна с минуту сидела молча, потом заговорила с улыбкой:
— Даже из одной муки у одной хозяйки — стряпня никудышная, а у другой — объеденье. Так и с узорами. Издавна набор их известен: «снежинка», «глухотинка», «кошачьи лапки», «крупная малинка», «окошечки», «пшенка», «лучики», «деревчики», «змейки» — все и не перечтешь…
Меня в детстве родная тетка многому научила. Настасья Яковлевна Щепкова. Вот мастерица! Однажды «паутинку» такую связала — сказка! Пять аршин в ширину и столь же в длину. И платок этот в скорлупу гусиного яйца уместила. Вот что вытворяла, милая. Мне до нее — куда! Хоть и дипломов мне много надавали, а вот кабы люди взглянули на платки тетки Настасьи — какой же диплом ей бы преподнести?!
Наталья Андреевна помолчала, разглаживая на коленях пуховый шарфик, с грустинкой продолжала:
— Давно тетка Настасья померла. Но кое-что мне оставила, многое у нее я переняла… Бывало, в крещенские морозы сядем у окна, а на стекле — такое диво: тут и елочки, трилистники, гребешки, веерочки. Всякие росписи, перевити. Толкает меня тетка Настасья под бок: дескать, гляди, примечай, успей запомнить, не то взыграется солнышко и смоет эдакую красоту. Иль вон снежинка. Прилепится к одежде, шустренькая, мохнатенькая, вся в лучиках да узорах. Дыхни на нее — пропала. Капля водички. Летом для глаза тоже много всякой радости. Видали, облака на зорьке такой каемочкой обвяжутся, позолотятся, замрешь глядючи?.. И все же-таки у нас, пуховниц, в основе готовые узоры. Издавна из рук в руки они передаются, многим знакомы.
Понял я со слов Победимовой, что пух и узоры для вязальщиц — те же краски и палитра для художников. Краски есть у всех, а талантливых полотен не столь уж много.