Ему опять не спалось. Несколько раз он вставал и вглядывался в окно, прижимаясь лбом к прохладному стеклу. Но чудо не желало повторяться.
— Все равно не поверю, — упрямо прошептал Димка. И потянулся за одеждой.
Пару минут спустя он стоял на том самом месте, где впервые повстречал Блэка. Над головой матово светилась большая белая луна, справа от нее скромно пристроилась малая голубоватая. В вышине звенели ночные веерокрылы. В отличие от дневных, они кричали не «дзумм», а «зирри-зинь».
— Блэк, — сказал Димка, — я знаю, что ты меня слышишь. — У него дрогнул голос, и, перед тем как продолжить, пришлось сделать паузу. — Возвращайся, тебе будет хорошо. Я обещаю.
Он закрыл глаза, вытянул перед собой руку и стал ждать, когда ее обдаст горячее дыхание Блэка.
Мясо (Роман Арилин)
Натужно загудели носовые двигатели, и дирижабль начал резко снижаться, одновременно разворачиваясь с креном влево. Яркая синева в обзорном иллюминаторе сменилась на вязкую муть облаков. По узкому проходу между креслами покатилась пустая банка, оставляя след из тягучих капель. К запаху немытых тел и тревоги добавился химический душок алководорослей.
Корнеев вытянул затекшие за три часа полета ноги и уперся во что-то упругое и живое под сиденьем впереди себя. Раздалось угрожающее шипение и приглушенная ругань на смеси корейского, японского и русского. Может быть, в сумке была последняя живая змея из Японии?
Облака закончились, и внизу, по правому борту, показалось побережье Таймыра. Аккуратные зеленые квадраты перерезали узкие ленты дорог с черными точками машин. Бесконечные поля суперпшеницы, фасоли и гибридной сои раскинулись в лоскутное одеяло, исчезающее в мутной полосе у самого горизонта.
Сидящий рядом седой мужчина, по виду японец, заулыбался и радостно ткнул рукой в иллюминатор:
— Ke tsu… Я там работа!
Корнеев равнодушно кивнул, не желая продолжать разговор. От перепада давления и резкого снижения заложило уши и немного мутило. Дирижабль взял еще левее, и внизу заиграла солнечными бликами стальная синева Карского моря. Сквозь утренний туман угадывалась ощетинившаяся антеннами, башнями управления и оранжевыми стыковочными мачтами черная громада плавучего хаба «Надежда-28».
***
Дверь открылась с громким хлопком, и внутрь салона ворвался морской воздух. Рубашка тут же стала влажной и прилипла к спине. Корнеев бросился к выходу, прижимая к груди небольшую сумку с вещами и разрубая плечами пробку из пассажиров с бесконечными баулами и упирающимися детьми. Он первый сбежал вниз по трапу, оказавшись посреди муравейника. Все и вся вокруг него двигалось. Внизу, сквозь решетчатые фермы, проглядывала баржа, с которой что-то разгружали и одновременно загружали несколькими лентами-конвейерами. Сбоку, на вынесенной посадочной площадке, садились и взлетали непрерывным потоком транспортные дроны. Одни сбрасывали прямоугольные блоки в жерло приемника, другие тут же подхватывали грузы с ленты и с нарастающим воем двигателей уносились в сторону моря.
Нависающая над головой махина дирижабля медленно шевелилась, словно засыпающее чудовище. Местами сквозь серебристую обшивку гондолы выпирал сегментированный мешок, заполненный водородом. Если присмотреться, можно было разглядеть номера и звезды, замазанные поверх краской. Следы старательно забытого прошлого…
По отдельному трапу шли пассажиры первого класса. По виду явно столичные гости. Вызывающе белые костюмы, охрана с инфразвуковыми резаками на изготовку, суетливые референты в полупоклоне.
Поток обычных пассажиров упирался в ограждение с предупреждающими надписями на нескольких языках и дальше разбивался на тоненькие ручейки около стоек оформления. Равнодушные пограничники деловито стучали печатями по паспортам и временным визам, определяя всех согласно порядку. Рабочие по контракту, беженцы-мигранты, трудовой резерв, служащие…
Корнеев остановился около автомата с питьевой водой, купил себе самую маленькую бутылочку и разом выпил, задержав во рту последний глоток и наслаждаясь вкусом. Чистая, без соли и химического привкуса.
— Корнеев? Контракт номер Ф-259?
Шустрый старик в потертой военной форме схватил его за локоть и уставился в лицо.
— Ф-259, — автоматически подтвердил Корнеев, протягивая карточку с направлением и документы.
— Я твой куратор, Алексей Петрович.
Старик шустро засунул карточку в потертый считыватель и довольно долго что-то выглядывал на маленьком экране, хмурясь и недоверчиво вертя головой.