— И что?
— И все.
— Вот прям… все? — Антон засопел в трубку.
Валик застегнул молнию на сумке и ответил нехотя:
— Подрочили. Друг другу.
— Да ну на хуй! — Стало слышно, как Антон садится на скрипящий диван у себя на лоджии. — Ахуеть, Вэл, это не просто пообжиматься, знаешь, это уже серьезно. Поздравляю, чо, ты попал.
— Попал, — вздохнул Валик.
Антон еще понудел и поужасался происходящему, но быстро свыкся с мыслью, что его друг обзавелся столь нетривиальными предпочтениями. Выспросил, как оно вообще, понравилось ли ему, а потом Валик сказал, что ему пора, и отключился.
Во второй день января проснулся Валик рано, хотя первый автобус в ебеня был после полудня, до вокзала добрался вовремя, купил билет и занял место в последнем ряду у окна. Макар еще не писал, но Валик подозревал, что тот, ведя богемный образ жизни, еще спит и признаки жизни начнет подавать к вечеру. Так и случилось: сообщение пришло, стоило автобусу выехать на трассу. Полупустой салон к этому времени прогрелся, Валик расстегнул куртку и устроился с комфортом.
«Доброе утро, умник».
Валик закатил глаза.
«И тебе. Дня. Через пару часов пропадет связь».
«Звучит как "наконец ты отъебешься". И не думай))»
«(((»
«Не расстраивайся, Валечка, сейчас я тебе настроение подниму».
Валик ожидал очередного дебильного фото с бананом в сгущенке или пальцем в дырке пончика, но Макар прислал аудиозапись, где Лобода пела про чистые как небо глаза. Флешбэк он от одного названия поймал такой, что пересохло во рту и засбоило сердце, но на лице помимо воли растянулась улыбка.
«Поднялось настроение? У меня тоже. Хорошая баба эта Светуля. Сиськи — зачет».
«Я сейчас тебя кину в чс».
«Но ты все равно лучше любых сисек, Валечка. Тоже везде упругий».
Валик снял куртку и оттянул горловину свитера, вспотев сразу тоже везде. Послав в ответ подходящую картинку с пожеланием счастливого пути, он откинулся в кресле и уставился на мелькающие за окном деревья.
«Доедешь — напиши», — пришло через пару минут.
И Валик, удивляясь сам себе, написал: «Хорошо».
Зашибись! Еще немного, и он превратится в Антона, который звонил своей зае, как говорила бабуля, с утра не сравши. То есть мог продрать глаза и болтать с ней еще час, прежде чем встать с кровати. Валика подобное начинало беспокоить, но и греть душу осознанием того, что кто-то в данный момент сидит и думает, как он там. Не холодно ли ему, спит ли он или бездумно смотрит в окно. Или тоже думает об этом ком-то.
Любовь и голуби, блядь.
Помнится, мама рассказывала, как ее чуть не отбил у папы одноклассник Вася.
— Я в него почти влюбилась, — поведала она мечтательным тоном. — Такой веселый был, модный, джинсы-клеш, кудри изумительные, как у болгарина.
— Ага, пудель плешивый, — фыркнул тогда папа.
— Красавец был…
— Ага, а я вроде как урод.
— Ну дура была, ну! — оскорбилась и за себя, и за отца мать. — Ухаживал еще так красиво, розы дарил, на дискотеке лучше всех танцевал. Чуть реально замуж не выскочила!
— И что тебя остановило? — спросил Валик.
— Постригся он, налысо. Уши торчат, как у Чебурашка, шея длинная, тонкая — кукушонок. Как раз в зиму, еще и шапку дурацкую ему мать из Польши привезла, заграничную, но такую страшную, Валёчек. Бог уберег.
Вспоминая этот разговор, Валик представил Макара стриженным под ноль. Выходило вполне неплохо, брутально, нечто среднее между гопником и дворовым пацаном. Джинсы-клеш, возможно, смогли бы заставить его задуматься, но думать не моглось, и Валик, подсоединив наушники к телефону, прислонился лбом к стеклу.
В ебенях его встретил отец на машине. На заднем сиденье прыгала Варя, которая, стоило ему сесть в салон, повисла на нем, а потом чуть не залезла на голову. С отцом поговорили о том о сем, и по его настрою Валик понял, что те несколько дней, что он находился на одной площади с тещей, дались ему с огромным трудом.
— Бабуля опять грузила тебя своими подосиновиками? — поинтересовался Валик, снимая Варю с плеч.
В зеркале заднего вида отразился вымученный отцовский взор.
— Она летом надумала пасеку завести. Хочет выписать оборудование из «Магазина на диване».
Валик хмыкнул — бабушка в свои семьдесят пять оставалась очень деятельной.
В машине Валик отправил обещанное: «Приехал» — и больше в телефон не смотрел: сначала детище российского автопрома заглохло на подъеме и пришлось толкать, потом, дома, на него насела бабуля под мамины вздохи, с упреками в духе «почему ребенок такой бледный», а после ужина Варя потащила его в хлев знакомиться с Борькой, бабулиным свином. Свин потерся о Валины руки влажным пятаком, похрюкал, развернулся задом и ушел дальше спать.
— У него седечко на попе, — сообщила Варя.
— Прелестно, — ответил Валик, выключая фонарь.
После дороги и вчерашней полубессоной ночи его вырубило рано.
— Валя, — толкнула его, засыпающего, сестра. — Я хочу поигать в шалики.
— Играй, играй, — пробормотал Валик, накрывая голову подушкой.
Родители спорили с бабушкой на кухне по поводу пасеки, что Варе, конечно же, интересно не было, поэтому она, перехватив поперек живота толстого флегматичного кота, ушла вместе с телефоном брата в отведенную им с мамой комнату, залезла с ногами в кресло и включила игру, где нужно было лопать подходящие по цвету шарики. Кот, развалившись на ее коленях, лизал лапу, Варя тыкала в шарики и нахмурилась, когда они исчезли и на экране всплыл один большой шарик с лицом того интересного дядьки, который собирал с братом конструктор. Будучи девочкой умной, Варя уже знала, как принимать видеозвонки, и потому потянула иконку вверх пальцем.
— Пливет!
Стоящий в этот момент на балконе Макар поперхнулся дымом от сигареты.
— Привет, малая, — сказал он, кашлянув. — А где умник?
— Валя спит. Мы ходили смотлеть Болю, у него седечко на попе.
— Борю? — улыбнулся Макар. — Кто это?
— Это свиня. Живет у бабули.
— М-м, ясно. Сердечко, значит. Весело у вас там.
— Еще кот есть, вот, — Варя нажала на значок камеры и переключилась с фронтальной на обычную, демонстрируя ему половину морды с усами и глаз.
— Ты прям соображаешь, малая, — удивился Макар. — А можешь умника показать?
— Да чего там смотлеть, — изрекла Варя глубокомысленно, слезла с кресла и затопала.
На экране мелькнуло светлое пятно от ночника, потом ее ноги, потом показалось Валино лицо, вернее, верхняя его часть — Валя спал, обнимая подушку и уткнувшись в нее носом. Прежде чем Варя затопала обратно, Макар успел подумать, что ебучий Валечка рвет ему душу своей ебучей беззащитностью, когда спит носом в подушку.
— Спасибо, малая, с меня шоколадка, — сказал он, когда мелкая вернулась к себе.
— Я люблю малмелад, — ответила она, улыбаясь.
— Значит, малмелад. Пока, малая.
Отключившись, Макар стряхнул пепел в приоткрытое окно и поднял голову, щурясь на редкие звезды. Валя появился сравнительно недавно, но без него теперь было скучно.
Перед этим ему позвонили родители, которые жили на четыре часа в будущем, поэтому общались за эти дни они довольно мало — сам Новый год у них наступил раньше, и когда в полночь все ребята кинулись поздравлять своих бабуль и дедуль, предки Макара уже дрыхли, и он просто скинул им какую-то слащавую картинку из инета, понадеявшись, что они не станут трезвонить ему с утра пораньше, когда у них самих уже будет обед. Так и случилось. Вместо этого ему прислали Жанку, а второе января Макар вообще провел в одиночестве. Натянул черный постиранный свитшот и таскал его весь день, не зная, куда себя деть, потому не вытерпел и все же вечером набрал умнику, хоть на его сплюшный фейс поглядел.
— Ой, сынок, ты у меня такой умница, мы с папой прям так рады! Жанна сказала, у вас там все прилично было, а не как в прошлый раз. И девочки что-то приготовили, и ребята с уборкой помогли, — щебетала мать, довольная явно благодаря Жанкиным стараниям.