– Что? – зачарованно спросил Дима.
– Либо очень толковая имитация. Именно что вводящая в заблуждение любого лингвиста из любой страны. Либо… – профессор снова взялся за ложечку. – Либо некий условный… праязык. Содержащий в себе зерна всех мировых языков… в том числе и сформировавшихся сравнительно недавно…
– Вавилонский, – торжественно сказал Дима. – Времен до смешения языков!
– Тогда уж «до расслоения языков», – поморщился профессор. – Господи, да что я несу! Если бы меня услышал любой, подчеркиваю – любой мой коллега, он бы сказал, что я сошел с ума! Профессор Гольянов ударился в псевдонауку! Профессор Гольянов уверен в существовании общего праязыка человечества!
– Но в этом нет чего-то совсем уж нереального, – вставил я. – Человечество ведь зародилось в одной точке Земли? Где-то в Африке, да?
– Эдем был расположен в Месопотамии, – Кабайлов пожал плечами. – Широко известный факт. Кстати, даже генетики его подтвердили…
– Ну так у этого первоначального человечества был же один язык? – продолжал я гнуть свою линию. – Вот какое-то племя обезьян… мутировало, допустим, от падения уранового метеорита…
Кабайлов обидно захихикал и сказал:
– Давай все же придерживаться фактов. Бог сотворил Адама… ну, понятное дело, используя материал животного происхождения, в том числе и обезьяний. А потом из его же генетического материала создал Еву.
– И они наплодили всех остальных! – огрызнулся я.
– Конечно! Он же долго очень жил, в Библии сказано – девятьсот тридцать лет. Читай Книгу Бытия. За этот срок о-го-го сколько можно наплодить!
– Меня радует ваше веселье, – мрачно сказал профессор.
– Профессор, ну я же серьезно! – воскликнул я. – Если человечество пошло из одного источника, то был какой-то первый язык. И когда человечество разделилось, то оно этот первый язык просто меняло, но исходя из «оригинала». И потому в этом праязыке есть… да, именно зерна! Зерна будущих языков!
– Я понимаю, – кивнул профессор. – Но вы бы знали, как смотрит нормальный ученый на человека, который изложит эту версию на полном серьезе.
– И?.. – требовательно спросил Дима.
– И все-таки эта бульварная, фантастическая, популистская версия – единственная, которая хоть что-то объясняет, – признал профессор. – Ну или… вы чрезвычайно талантливые шутники.
– У меня вообще нет чувства юмора! – гордо сказал Дима. – Профессор, так вы смогли этот язык изучить?
– А что вы хотите? – внезапно спросил профессор. – Избавиться от навязчивого говорения на непонятном языке? Тогда вам к психотерапевту. Я уверен, что гипноз, лекарства, на худой конец – электрошок вам помогут!
– Или лоботомия, – ехидно вставил я.
– Нет, – гордо игнорируя меня, сказал Дима. – Я другого хочу. Понять, что именно говорю во сне. Ну… если можно научиться на этом языке говорить, то и разговаривать!
– Зачем? – всплеснул руками профессор.
– Как зачем? У меня в подсознании древнейший язык! Язык, на котором Господь разговаривал с ангелами! И не выучить его?
– Тогда я объясню вам проблему, – сказал профессор. – Вы вроде как можете и в обычном состоянии говорить, только смысла не понимаете?
Дима кивнул.
– Я прослушал то, что вы говорите, бодрствуя. Так вот, друг мой. То, что вы произносите «по заказу», – это самая обычная, банальная, скучная глоссолалия. Никакого отношения к вашему просоночному бормотанию она не имеет!
– Совсем? – жалобно спросил Дима.
– Абсолютно. Вы увлеклись, вам хочется научиться этому праязыку. И вы начинаете его изображать… как умеете. Но это… это ерунда.
– Ну а то, то, что я вначале говорил? – спросил Дима.
– Слишком мало материала. Будь у меня час-другой вашего монолога… а желательно еще, чтобы вам задавали вопросы, а вы на них отвечали…
Профессор развел руками. Дима сидел, глядя в стол, и медленно багровел. Издеваться над ним я не хотел – видно было, что ему и так несладко. Но удержаться было невозможно.
– Гляп, – сказал я. – Хлюп-барам-пам!
Дима встал и молча направился в прихожую.
– Молодой человек, попробуйте спать со включенным диктофоном! – сказал ему вслед профессор. Но Кабайлов уже выскочил за дверь. Я кинулся следом – и успел протиснуться в сдвигающиеся двери лифта. Сказал: