Перемена царствования влекла за собой роспуск парламента и новые выборы. Дизраели шел на выборы уверенно, для этого он уже обладал достаточной известностью. Восемь избирательных округов предложили ему выдвижение. Он остановил свой выбор, с согласия "Карлтон клуба", на округе Мейдстон. От этого округа предстояло избрать двух депутатов. От консерваторов баллотировался также промышленник Уиндхэм Левис. Он и особенно его жена-"трещотка" с большой симпатией относились в последнее время к Дизраели. Как всегда тот испытывал денежные затруднения, и Левис одолжил ему необходимую сумму. Это семейство (а женщины по английской традиции играют важную пропагандистскую роль в избирательной кампании) оказало Дизраели мощную политическую, пропагандистскую и моральную поддержку. Мэри Энн интуитивно перила в звезду Дизраели. "Дизраели, — писала она брату, — через очень немного лет будет одним из величайших людей нашего времени. Его большие таланты, поддержанные его друзьями лордом Линдхерстом и лордом Чандосом и имеющие за собой мощное влияние Уиндхэма, способное сохранить Дизраели в парламенте, обеспечат его успех. Они называют его моим парламентским протеже".
И все-таки положение Дизраели было не из легких. Ему противостоял полковник Томпсон, выступавший с платформы вигов. Дизраели не смущало то, что он, в свое время позировавший как виг, теперь выступал как тори против кандидата вигов. Во имя репутации "принципиального" и "надежного" Дизраели пришлось изворачиваться. Он говорил избирателям: "Здесь я, джентльмены, занимаю то же самое место, провозглашаю ту же самую доктрину, поддерживаю те же самые институты, делаю все то же, что делал в Хай-Уикоме". По этому поводу его биограф О'Коннор писал сто лет назад: "Как же согласовать претензию Дизраели, что в области принципов он тот же, что был в Уикоме, если человек, против которого он сейчас выступает, придерживается как раз тех самых взглядов, которые Дизраели отстаивал в Уикоме". Не нужно ничего согласовывать и ничему удивляться. Таковы методы и правила английской политической игры, действующие столетиями, и Дизраели их придерживался.
Консерваторы вели на выборах, но Дизраели пришлось выслушать много неприятных вещей. Недавно получившие право голоса молодые избиратели кричали ему: "Шейлок!", "Старье!". Первое понятно, а вот второе допускает различные толкования: имелось ли в виду то, что он выступает с обветшавшими программными заявлениями, или это был намек на его возраст? Дизраели исполнилось к тому времени 33 года, тогда как обычно депутаты проходили в парламент в возрасте от 20 до 30 лет.
Было и еще одно неприятное обстоятельство во время выборов. Денежные дела Дизраели в этот момент были таковы, что его могли арестовать как несостоятельного должника прямо на предвыборном собрании. И поэтому Дизраели с величайшим облегчением узнал, что сотрудник местного шерифа был в числе его самых рьяных сторонников. К счастью, дело не дошло до ареста.
И все же это была долгожданная победа. Противник потерпел поражение. От Мейдстона в 1837 году были избраны в палату общин Левис и Дизраели, оба консерваторы. Пять лет боролся Дизраели за эту победу, потерпел на пути к ней четыре поражения, но в конце концов ум и воля восторжествовали.
Перед Дизраели открылось новое поле политической деятельности — парламентское.
Конец 1837 года для Дизраели был началом нового этапа в его политической жизни. Пройдя наконец в палату общин, он стал действовать уже на принципиально новой основе — в парламенте, как его депутат. Здесь действовали свои традиции, соблюдались определенные правила игры, но борьба была крайне ожесточенной. Боролись неустанно за право управлять делами страны, а точнее, за власть партии, отдельные партийные и межпартийные группировки и, прежде всего, конкретные деятели. В эту свалку и бросился сразу Бенджамин Дизраели. Цель его была та же, что и у всех или почти всех его коллег по палате общин.
По традиции депутат, впервые избранный в парламент, должен произнести особую первую речь, так называемую "maiden speech", которой он официально представляется палате. Для него это торжественный и весьма ответственный момент, а для членов палаты — повод для развлечения, иронии, любопытства. Часто такие речи не удаются молодым депутатам и являются для них пусть временной, но трагедией, а для их врагов, недоброжелателей и просто людей, кому оратор несимпатичен, — основанием для злорадного удовлетворения.