ВЫШИНСКИЙ: Что было реально сделано во исполнение этого решения?
СЕРЕБРЯКОВ: Насчет дашнаков и мусаватистов в конце 1935 года Мдивани мне сообщил, что он нащупал только связь, а с меньшевиками он заключил соглашение. Контакт с меньшевиками у него был установлен на той основе, что Грузии предоставляется превалирующее влияние на территории Закавказья.
ВЫШИНСКИЙ: Грузия подчиняет своему влиянию Армению и Азербайджан?
СЕРЕБРЯКОВ: Да. Она — самостоятельное государство, играющее в Закавказье ведущую роль…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ: У защиты есть вопросы?
ЗАЩИТНИКИ: Нет.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ: Заседание закрывается.
Объявляется перерыв до 11 часов утра 25 января.
Жорес и Рой Медведевы
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
Перед вами дайджест одноименной книги, вышедшей в свет в 1971 году в английском издательстве "Макмиллан".
Предлагаемый материал воспроизводит — хронологически точно и "на два голоса" — историю насильственного помещения ученого-биолога и историка науки Жореса Александровича Медведева в психиатрическую лечебницу и вызволения его оттуда усилиями брата, ученого-историка Роя Александровича Медведева при участии и поддержке ведущих представителей советской интеллигенции.
Жорес Медведев.
I. Подготовка "сценария”. Апрель — май 1970 года
Для того чтобы понять описываемые события, следует начать с эпизода, случившегося двумя месяцами раньше. В конце февраля один из друзей счел необходимым сообщить мне, что у его знакомого научного работника, доктора физико-математических наук, был проведен обыск. Во время обыска было конфисковано несколько рукописных произведений так называемого "самиздата". Мой друг с беспокойством сообщил, что в числе конфискованных работ могла оказаться и рукопись моей книги "Международное сотрудничество ученых и национальные границы", которую он дал на время своему коллеге для ознакомления.
Это, однако, не вызывало у меня беспокойства, поскольку конфискованный экземпляр не относился к категории "самиздата", содержал авторскую правку и был подписан. Кроме того, эта работа была закончена еще весной 1968 года и не представляла никакой тайны.
К серьезной переработке этой рукописи я предполагал приступить в 1971 году, а пока же спокойно собирал дополнительные факты, замечания и советы.
Со временем Главлит, представляющий, как известно, в пе-чати интересы партии и государства, получил бы книгу в свои руки законным путем и смог бы высказать по поводу ее содержания компетентное мнение. Теперь же можно было лишь дожидаться вызова для объяснений по поводу того, как рукопись незаконченной работы попала в изъятую коллекцию.
Март, однако, прошел спокойно, и можно было подумать, чтто указанная рукопись не вызвала заметного интереса эксперта. Не вернулась она и к автору. К апрелю я почти забыл об этом событии, тем более что некоторые другие проблемы стали волновать меня значительно больше.
Числа 8 или 9 апреля мне неожиданно позвонили из Обнинского горсовета и сообщили, что меня срочно хочет видеть председатель горсовета Нина Петровна Антоненко. На естественный вопрос о предмете предстоящей беседы секретарь ответила только, что разговор коснется важного дела. Я немедленно отправился в горсовет, где был сразу принят председателем. Раньше, за семь лет жизни в Обнинске, я никогда не был в этом кабинете.
Вопрос, из-за которого Н. Антоненко столь срочно вызвала меня в горсовет, касался поведения моего старшего сына, ученика 10-го класса. Юноша последние 2–3 года действительно мало радовал учителей и родителей. Вступив в так называемый "переходный" возраст, он начиная с 8-го класса стал заметно хуже учиться, поведение в школе и дома изменилось в нежелательную сторону. Появился комплекс, обозначаемый за границей словом "хиппи".
Н. Антоненко дала отцу ряд педагогических советов и сказала, что назавтра меня вызывают в Калужский отдел народного образования к товарищу Вовк для беседы по поводу сына.
— Вот, можете убедиться сами, — и указала на безымянного работника облоно, который протянул мне отпечатанное на бланке письмо.
Беседа кончилась компромиссом. Я пообещал, что, если удастся отложить визит в АМН СССР на другой день, постараюсь поехать в Калугу. Из горсовета я немедленно пошел к директору школы, чтобы узнать о причинах вызова в облоно. Но оказалось, что директора школы никто из Калуги о моем сыне не запрашивал. Вызов в Калугу становился совсем странным.