Когда Вася доедал вторую тарелку студня, обильно сдабривая его хреном, а Лёша доедал заднюю баранью ногу, сваренную в светлом пиве, а Арсений смаковал сушеные сливы, блаженно улыбаясь от сытости, запивая их ягодным взваром, дверь отворилась и две женщины вошли в светелку.
–Матерь Божия с Марией Магдаленой,– только и успел сказать Арсений, пораженный красотой вошедших. Лёха с Васькой престали жевать, с трудом соображая, откуда тут в Людкиной светелке, где всё пропитано грехом сладострастия, появились святые женщины Мироносицы. Лишь Людкин подзатыльник доставшейся Лёхе, он просто сидел ближе всех к двери, вернул друзей к реальности.
Людмила, после бани, предоставила свой гардероб Кристине и как могла, помогла ей подобрать наряды. На Кристине было платье с завышенной талией, короткая жилетка на беличьем меху с шелковой вышивкой, на ногах были надеты мягкие жёлтые сапожки из кожи молодого лося. Короткие волосы были убраны под золотистую сеточку из византийского шёлка. Людка – опытная соблазнительница, заставила блондинку Кристину немного почернить брови, отчего так стала еще краше. Сама Людмила одета была по-простому в шёлковое платье золотистое в цветочек, с довольно смелым вырезом на груди. Волосы она убрала под красный платок, закрепив их длинными булавками. Женщины сияли красотой и здоровьем, и не было ничего удивительного в том, что монах всю жизнь считавший, что самая красивая женщина в мире это матерь Божья мог сравнить их красоту только с тем, что было ближе всего ему. Людмила на правах хозяйки посадила Кристину поближе к огню, поставила пред ней тарелку, положила ложку и нож. В тарелку она положила грибов в сметанном соусе и пол цыпленка, сама же взяла лесных орехов калёных и немного слабосоленой стерляди, так как до визита друзей она уже поужинала. Василий налил еще по одной, все выпили и закусили.
–Хватит бездельничать, надо решать, что, как и когда делать будите. У меня можно хоть до лета сидеть, тут власти посадничьей нету, здесь моя власть, но веление Владыки сидячи не выполнишь, поэтому думать давайте,– неожиданно, как бы, не к месту, сказала Людмила.
–Мы уйдем вскоре, как только с Кучковичем договоримся, – ответил Арсений.
– Сказанные глупости монаха святым не сделают, а к греху приведут. Вам к Ольге сходить надо на Веряжку поворожить к Кучковичу потом сходите. Хотя Ольга давно не ворожит, вам она не откажет. Она на Васькиной земле сидит, а пожилого Василию не платит. Ты ей Вася пожилое прости она тебе и вам всё расскажет, где вас беда ждать будет, когда идти надо, а когда на месте тихо сидеть да вино пить, – советовала скороговоркой Людмила.
Арсению поход к ведьме на Веряжку не нравился, грешить вначале подвигов духовных он не хотел, но был вынужден, потому что для успешного завершения дела этот грех взять придётся. Друзья, молча, согласились. Ужин закончили быстро, сказалась усталость. Людка повела Кристину к себе наверх на повалуши в спаленку, друзья расположились в гостевой спальне, где было, не так тепло, зато просторно. Через несколько минут Кузьма закрыл дверь на замок и погасил свечи, лишь лампадки разгоняли темноту в комнатах.
Людка проснулась первой хозяйка как – никак. Осторожно, что бы не разбудить Кристину, вылезла из-под одеяла, спустилась вниз, разбудила Кузьму и отправила его немного протопить баню. Вернувшись в спаленку, она непроизвольно залюбовалась, Кристиной, которая спала как младенец, прикрыв ладошкой рот и сладко посапывая носиком. Ей стало жалко прерывать спокойной сон молодой красивой женщины, столько всего нехорошего успевшей перенести за прошедшие четыре месяца.
Людка спустилась к трем товарищам, спокойно почивавшим в гостевой спаленке. Внизу она застала вставшего и уже умытого Василия, неторопливо собиравшегося к путешествию через беспокойный Волхов. К слову сказать, то утро выдалось ветряное и промозглое, так всегда в Новгороде бывает, особенно поздней календарной осенью, когда уже зима давно должна была вступить в свои права.
В описываемое время, в конце собора Архистратига Михаила, как говорили в народе,– Приехала зима на пегой кобыле. Всегда, белые мухи слепили глаза путников, а по Волхову шла шуга – смесь воды с мелкими льдинками, которая имела неприятную особенность замерзать на весле, превращая легкое весло в неподъемную ледяную глыбину. Василий неторопливо и обстоятельно укладывал сеть в среднюю шайку, намереваясь по старому колмовскому обычаю сначала поймать завтрак, а потом уж и завтракать. Смазанные свиным жиром вёсла, что бы шуга не прилипала, сиротливо стояли в сенях. Людмила лишь улыбнулось домовитости Василия, если бы она хоть немного больше его любила чем сейчас, то лучшего мужа и полюбовника и искать ей не надо было бы. Арсений, как и приличествует монаху уже, молился за всех, а Лёха сосредоточенно, что-то считал на счётах – абак, тихо сидя в углу, чтобы не мешать друзьям, заниматься своими делами.