Как только Василиск Иванович, выступавший теперь исключительно с крайне левых позиций, выкрикнул эти слова, немедленно покрытые бурей аплодисментов, открылась дверь и вошел небритый, помятый, осунувшийся Николай Вениаминович с белым флагом в правой руке. Левой он тащил за собой упиравшегося атташе Сидорова.
— Все кончено, я сдаюсь… — прошептал он и обессиленный упал на руки подскочившей Зои.
Настроение толпы мгновенно переменилось. Василиск Иванович первым простил, крикнув: "Качать Вениаминыча!" — и сразу нашлись добровольцы, подскочившие к телу посла, и стали подбрасывать его в воздух. Смена настроения была столь стремительной, что дядя Том, привыкший в своей туземной жизни к некоторой стабильности взглядов, был совершенно ошарашен. Впрочем его состояния никто и не заметил. Все были охвачены покаянием Вениаминыча.
— Отощал-то как! — сочувствовали сердобольные женщины. — Бедненький!
— Врача! Врача! — спохватился кто-то.
Добрая врачиха, еще десять минут назад клеймившая антисоветскую, антигуманную и антисоциалистическую выходку так называемого посла" (так было записано в стенограмме, которую мне потом дали почитать), хлопотала у стонавшего после качания Вениаминыча, причитая: "Ах, что же они с вами сделали, непутевый вы наш!" — и, кажется, была слова с такой страстью любить Вениаминыча, с которой только что его осуждала.
— Друзья! — вдруг слабым голосом произнес Вениаминыч. Все затихли.
— Друзья! — повторил Вениаминыч. — Передайте в Москву, что я признаю свои ошибки. Простите меня. Я больше не буду.
Боже, что тут началось! Слезы, мольбы о прощении. Клавдия Васильевна встала на колени, заломила руки и, стеная, умоляла Вениаминыча отпустить ее грехи. Торговый советник плакал очень крупными слезами, бережно стряхивая их с нового галстука. "Мученик! Мученик!" — пронеслось по толпе.
И только тут, не выдержав, зарыдал наконец сторож дядя Том.
Трогательное примирение закончилось массовым выходом на запретный пляж.
Огромная рыжая луна с багровыми разводами нависла над океаном, покрыв воду мириадами искр и блесток. Играна музыка, на пальмах зажглись разноцветные лампочки, весело кружились пары — кто во фраках и в бальных платьях, припрятанных, очевидно, на такой случай, кто просто в купальниках.
Завхоз Виктор вместе с Пашкой сгоняли на лодке к заметному рифу и наловили королевских креветок. Из маленького ресторанчика, который соорудила на месте развалин предприимчивая Мария Егоровна, неслись вкусные запахи.
Игорь Петрович Стебнюк вышел на пляж в новых, ни разу не надеванных плавках самой последней моды и обнаружил весьма недурную фигуру, что сразу же положительно было отмечено всеми посольскими женщинами. Опозоренный торговый советник Григорий Семенович вместе с чернокожим партнером Кумаси обсуждали план новой сделки, уже без участия Сидорова, которая гарантировала резкое повышение благосостояния как островитян, так и многочисленных народностей Советского Союза. Безымянные коллеги Василиска Ивановича бегали взапуски, приставая к девушкам. Сидоров с не отходившим от него ни на шаг Вилли Смитом рассматривали коллекцию марок, которую удалось недорого приобрести на лондонском аукционе "Сотби", перехватив ее у известного шахматиста. Баба Надя обнимала практиканта Крошкина под пальмой у самой кромки моря…
На песок со стороны посольства медленно въехал огромный трейлер с потушенными огнями. Бесшумно растворились дверцы, и безымянные помощники Василиска Ивановича, бросив игры, выгрузили столы и трубу зеленого сукна. Из темного чрева грузовика поплыли над головами ящики с "Кинзмараули", "Хванчкарой"; водками, несуществующими уже настойками, коньяками и матовыми, будто запотевшими, бутылями с черными в золоте этикетками "Реми Мартена"; ликерами и, конечно же, португальским "Виньо Верде", под которое так замечательно идут королевские креветки. Тут же подскочил Василиск Иванович со штопором, начал буровить пробки, разливать в подставленные бокалы.
На зеленом сукне в считанные минуты появились дымящиеся блюда с бесподобными омарами; антрацитом блестела икра в хрустальных на льду вазах; тут же и поросята, как живые, с пучком петрушки в улыбающихся пятачках; закопченные целиком осетры в легкой приправе из брусники и кинзы, с мармеладовыми шариками вместо глаз; гуси, индейки, телячьи бока, котлеты по-киевски; капустные котлеты и гречневая каша для решившего стать вегетарианцем Игоря Петровича, свежайшая сырая вырезка с красным перцем пири-пири для дяди Тома.