К вечеру с докладом снова пришел Синероуа.
— Все, — выдохнул он, — полный крах.
Я кивнул. Но он, не заметив этого, продолжал:
— Был момент, когда вроде бы положение стабилизировалось. Падение наших акций на всех биржах резко прекратилось.
— Все‑таки Генри сдержал слово, — подумал я.
— Но потом прошел слух, что аргедонцы собираются начать с нами войну. Их послам было объявлено в течение двадцати четырех часов покинуть Землю. После этого на бирже началась настоящая паника, и акция наших предприятий снова поползли вниз. Попытки остановить падение не привели ни к чему. Час назад…
— Не продолжай, — перебил я его, — час назад моя финансовая империя рухнула.
Синероуа опустил глаза.
— И что осталось в моем активе?
— Несколько тысяч наличными, вилла на Канарских островах, которую вы запретили закладывать, и космическая яхта «Орион».
— А остров?!! — я почувствовал, как бледнеют даже мочки ушей.
— Разумеется, — сказал Синероуа.
Мне показалось, что вакуум окутал меня подушкой Отелло. Я задыхался от пережитого только что волнения, хотя и осознавал, что все обошлось.
— Вам плохо, господин? — встрепенулся Синероуа.
— Нет, ничего, уже проходит.
— Может быть, вызвать врача?
— Не надо. Наверное, я просто устал. Я хочу лечь в постель.
Синероуа восхищенно смотрел на меня.
— Мне бы вашу выдержку.
У меня даже не было сил улыбнуться.
— Все приходит с годами, друг мой.
Мы решили не тревожить камердинера, и Синероуа сам помог мне раздеться и лечь в постель.
Пора отвыкать от этой привычки, подумал я. Скоро все придется делать самому: и одеваться, и зарабатывать деньги, и заботиться о хлебе насущном.
— Разбудишь в шесть, — сказал я Синероуа, прежде чем он ушел, и заснул.
Что мне снилось всю ночь, не помню, но уже под утро я увидел ЕЕ.
Я задохнулся от ослепительной красоты ее глаз, от созерцания ее нежной, словно лепесток розы, кожи.
— Ты не верил мне, — улыбнулась она. — Но я доказала тебе, что ты, как и все в этом мире зависишь от высших сил, руководящих вами. Ты лишился своего богатства, но это лишь первое звено в цепи твоих лишений. Последнее — будет являться твоим добровольным отказом от ЖИЗНИ.
— Ты ошибаешься, я никогда не сделаю этого, как бы мне не было плохо. Это — первое. А во–вторых, я еще достаточно силен, чтобы постоять за себя.
Она расхохоталась. И смех этот, казалось, сотрясал стены, раскачивал ложе подо мной, сотрясая воздух громовыми раскатами.
Я очнулся. Кристелонион находился рядом. Он был бледен и напуган.
— Землетрясение, сэр, — прохрипел камердинер. — Похоже, остров уходит под воду, уже затоплена пристань и нижние постройки.
Боже, она решила лишить меня острова, подумал я, вскакивая на ноги. Я действительно червь перед нею. Но что же делать?
Кристелонион схватил меня за руку и потянул вон из комнаты.
— Надо скорее добраться до джайгер–кабины, — закричал он, заглушая грохот трясущихся стен. — Вот–вот могут обрушиться потолки, и тогда нам конец.
Действительно, сверху на нас сыпалась пыль, мелкие камни и песок. Дышать было нечем, слабый свет ламп с трудом пробивался сквозь пелену взвешенных частиц.
Возле кабины собрались почти все мои люди: охранники, повара, технический персонал.
— Все живы? — спросил я.
— Вроде да, — ответил Синероуа, выходя вперед.
— Почему тогда не отправляетесь?
— Мы ждали вас, господин, — ответило сразу несколько голосов. (Кажется тогда на глазах у меня проступили слезы).
— Немедленно в джайгер–переход.
— Только после вас.
И вдруг я понял, что спорить с ними бесполезно. Они преданы мне все до единого. Почему? Ведь я со многими почти не общался, ни видел месяцами. Чем я отплачу им за эту преданность? Тем что буду вынужден выкинуть их на улицу без средств на существование? Боже, но ведь я тоже оказался в их положении. Так, может быть, это только сочувствие с их стороны, но никак не преданность? 371 год прожить и так не научиться разбираться в людях. Идиот!..
Остров разрушался. И рушились с ним все мои надежды, уходили в морскую пучину счастливые годы, прожитые в спокойствии и достатке. Смерть не хотела меня отпускать, я был ей нужен.
И мне оставалось лишь одно — бегство. Для этого я и оставил «Орион». Всегда необходимо подготавливать путь к отступлению — это закон для беглецов.
Подальше отсюда! Подальше от этой планеты, где мне волей судьбы уготована печальная участь! Прочь! И не оглядываясь, я ступил в джайгер–кабину.