Глава вторая. Беглец
Я черпал пригоршнями звезды из океана Мироздания, бросая их в кильватерную струю «Ориона». Бездна космоса обнимала меня за талию и шептала: «Еще! Еще!» И я гнал свою яхту, свой звездолет, свой дом все дальше и дальше в глубины Галактики, где солнечный скопления водили свой извечный хоровод вокруг Ядра.
Я давно потерял счет дням. Время для меня остановилось в тот миг, когда я включил планетарные двигатели и «Орион» оторвался от бетонных плит космопорта.
Провожал меня Синероуа, он и здесь не хотел оставлять меня одного. Но я не мог принять от него столь щедрый подарок.
И вот я один, закованный в железную скорлупу моего суденышка, несущегося в никуда.
Я читал книги, играл с корабельным компьютером в шахматы, предавался воспоминаниям. Но почему‑то память моя выбрасывала на поверхность настоящего лишь остров, медленно погружающийся в пучину ненасытного океана. Я терзался от бессилия и сознания бесконечной утраты. Все что было дорого мне, ушло в безвозвратность, будто и не было счастливых дней прозябания в царстве моего всеобъемлющего Я.
И вскоре я устал. Мне захотелось забыть обо всем, отбросить прочь назойливые домогания памяти. К чему они, когда все кончено, жизнь мою перечеркнули и писать ее необходимо было заново. И когда я возжелал перемен, они не заставили себя долго ждать.
«Орион» проходил какое‑то звездное скопление. Сфера влияния земной цивилизации давно осталась позади. Я вторгся в чужие владения, но это не было столь важно. Космос — обитель для всех и каждого, и только в случае войны его начинали делить и перекраивать. Впрочем, конечно же не его, а невидимые, созданные бредовым разумом воинственных дегенератов, границы. Однако, насколько мне было известно, войн сейчас не было, и поэтому я не особенно испугался, когда компьютер сообщил, что в нескольких астрономических секундах от яхты объявился чужой звездолет.
— Корабль движется в нашу сторону, — сказал компьютер, которого я почему‑то прозвал Диогеном. Может быть, потому, что он, как и древний философ, имел свой мир ограниченный в пространстве и ничуть не жалел об этом.
— Интересно, что им от нас нужно? — спросил я.
— Есть тысяча ответов, — тут же отозвался Диоген, — но не имея исходных данных, все они выглядят весьма прагматично. Отсюда вытекает аксиомическая разрешимость: точного ответа на поставленный вопрос дать невозможно.
Я улыбнулся. Сотни лет я мечтал о таком собеседнике и неожиданно для самого себя обрел его. Никаких умозаключений, основанных на пустом месте, никаких иллюзий и ненужных, утративших давным–давно свой смысл, чувств. Сплошная логика и трезвый расчет. Разве не для этого предназначен разум?
Пока я раздумывал об этом, чужой корабль приблизился почти вплотную. Я сидел в противоперегрузочном кресле и следил за его маневрами, глядя на огромный, занимающий половину ходовой рубки, обзорный экран.
— Ты установил с ними связь? — спросил я.
— Устанавливаю, — неохотно отозвался Диоген, видимо недовольный, что его оторвали от дела.
— Ну, не бурчи, — снова улыбнулся я, — не так уж сильно я загружал тебя в последнее время. Уверен, ты даже рад, что тебе подвернулась какая‑то работенка. Впрочем, я могу…
— Внимание! — вдруг раздалось из динамиков, оборвав мой монолог. — Эй там, на яхте, тебе лучше лечь в дрейф и поднять лапки кверху, — противный скрежещущий голос переросший в захлебывающееся кваканье, словно резанул мои чуткие нервы острым ятаганом средневекового безбожника.
Я включил микрофон, поднес его к губам.
— Я ценю ваш юмор, господа. Итак, чем–могу быть вам полезен?
Снова уши мои затрепетали от жабьего смеха.
— Это не шутка, дружок. Просто тебе не повезло и ты напоролся на вольных ребят, которые зарабатывают себе на жизнь тем, что потрошат таких бездельников, как ты.
— Фи!
Я отключил связь и выжал тяговую педаль до упора. «Орион» вздрогнул всем телом, удивленно взбрыкнул двигателями и начал быстро набирать скорость. Корабль космических флибустьеров рванулся вдогонку.
Когда‑то в детстве я сочинил коротенький стишок. Я очень этим гордился. Еще бы, тогда мне было лет пять. И однажды я увидел, как наш домашний кот по кличке Цезарь поймал мышь. Внезапно в тот момент у меня в голове возникли строчки:
«Несправедливо, что у мышки
короче ножки, чем у кошки.»
Вот и сейчас все получилось именно так. Никакая яхта не могла сравниться в скорости с боевым линкором. Через десять минут бешеной гонки я вдруг почувствовал, что «Орион» стал терять скорость.