— Нет, но нам не велено публике перечить.
— А дальше?
— Он выскользнул вслед за ними.
— Как выглядел этот студент?
— Лет-с, эдак, двадцать — двадцать три. Высокий, худощавое вытянутое лицо, без усов, бледен-с, словно солнца избегал, коротко стрижен, — четко отвечал официант, и было заметно, что не в первый раз докладывает полицейским, — в меховом пальто с бобровым воротником, но уже не новым, а поношенным, да и воротник изрядно потерт.
— Он был с тростью?
Расспрашиваемый на миг задумался.
— В точности сказать не могу.
— А у офицера или у того, второго?
— У них точнехонько не было.
— Значит, куда пошли, ты не видел?
— Ей-богу, не видел-с, — он перекрестился.
— Кто из работников мог видеть, куда они пошли?
— Не могу знать-с, если только Иван, тот, что у входа стоит.
— Где он?
— Как обычно, на месте.
Иван добавил к сказанному официантом, что два приятеля, офицер и чиновник, выйдя из ресторации, перешли проспект и направились к Съезжинской улице. Действительно, вслед за ними вышел высокий худосочный молодой человек в поношенном пальто с бобровым потертым воротником и направился в сторону, в которую ушли офицер и этот, с фотографической карточки. Была ли у него трость, он припомнить не смог. Но отметил, что студент ли, не студент находился в крайней степени взволнованности.
Повинуясь внутреннему чутью, которого не след было гнушаться, господин Соловьев обошел все заведения 1-го участка Московской части, но результата не достиг. В одном месте вроде бы узнали, но перепутали с другим посетителем, который приходил много раз в течение месяца, но потом перестал. Уставший, с болью в ногах, чиновник возвращался в отделение для доклада.
Штабс-капитан всегда доводил порученное дело до конца исключительно сам, поэтому в Невский переулок он направился в сопровождении двух агентов, которые только слушали да стояли за спиной. Те пять домов, что составляли переулок, Орлов проверил быстро. Дворники успели наговориться о ночном убийстве. Никто из них не признал предъявленного на фотографической карточке человека, говорили, что в домах, которые им поручены, он не проживал и ни к кому не приходил.
До Владимирского моста, который поднимался над Лиговским каналом, продолжая Кузнечный переулок, стоял только один в пять этажей доходный дом. Остальные — деревянные — представляли собой складские помещения, где купцы хранили товары.
Дворник чуть ли не вдвое сложился, приветствуя неизвестных, когда во двор, который он убирал, вошел высокий красивый офицер в форме штабс-капитана и с ним двое. Орлов опытным взглядом отметил, что повелитель метлы и лопаты не на шутку перепугался. Значит, есть от чего, мелькнуло у него в голове.
— Здравствуйте, ваше благородие!
Василий Михайлович осмотрелся.
— Мне надо с тобой поговорить без лишних глаз.
— Прошу, ваше благородие, в мою обитель.
Дворницкая оказалась небольшой, но уютной.
— Присаживайтесь, — Дворник поставил единственный стул с высокой прямой спинкой Орлову.
Василий Михайлович сел и положил саблю на колени.
— Садись, голубчик, — произнес наконец Орлов, и дворник, словно не в своей епархии, опустился на лавку. — Ты понимаешь, что сказанное здесь не должно выйти из стен твоего подвала?
— Эт мы понимаем, — закивал тот.
— Посмотри, — штабс-капитан протянул фотографическую карточку, — ты встречал этого господина?
— А как же! Это ж Сергей Иванович Левовский.
— Проживает здесь? — Волнение охватило Орлова, но виду он не подал.
— Нет, что вы, — замахал руками дворник, — он снимает здесь квартиру для девицы.
— Я должен уточнять? — строго произнес штабс-капитан.
— Сергей Иванович на втором этаже снимает квартиру для Дарьи Авдеевны Горобец, двадцати пяти лет, мещанки. Бывает два раза в неделю, один раз остается на ночь.
— Девица всегда проживала в доме?
— Никак нет, ранее на Васильевском.
— Что можешь о ней сказать?
— Дарья Авдеевна ведет себя тихо, приветлива, из квартиры выходит редко, всегда здоровается, на Рождество и Пасху подарком одаривает.
— Что ж, если я узнаю, что язык распустил, он станет на пару вершков короче. Я ясно выразился?
— Так точно, — дворник вскочил со скамьи, едва ее не перевернул.
— Что скажешь о самом господине Левовском?
— Человек состоятельный, — сказал дворник.
— Служит? Помещик? Купец? Я должен из тебя вытягивать щипцами каждое слово?
— Ей-богу, — дворник перекрестился быстрым жестом, — мне неведомо. Дарья Авдеевна наверняка знает.