— Где он может быть сейчас?
— Я не знаю, — тихо произнесла она. — Разве его нет дома?
— Увы, со вчерашнего дня Алексея никто не видел.
— Но это не он? — совсем тихо спросила Марья Николаевна.
— Что? Ах да, я так не думаю, — успокоил ее Путилин.
Она едва слышно вздохнула.
— Какие отношения были между Сергеем Ивановичем и Алексеем?
— Если я скажу дружеские, — платочек превратился в бесформенный клубок, — то солгу против истины. Мы с Алексеем знакомы с детских лет. Он относился ко мне как к сестре, поэтому настороженно был настроен к Сергею, пытался меня оградить от неприятностей.
— Вы знали, что он в вас влюблен?
— Алексей?
— Да, он.
— У меня и в мыслях не было, чтобы Алеша… Нет, не может такого быть. Скажите, что вы пошутили.
— Извините, Марья Николаевна, но такими вещами я не привык шутить.
Девушка не сдержала слез и более не произнесла ни слова.
Стоячий воротник натирал шею Путилину. Иван Дмитриевич каждую минуту поднимал руку, пытаясь освободиться от добровольной удавки. Начальник сыскной полиции не привык пользовать мундир, но сегодня возникла острая необходимость.
Лошадь, выбрасывая из раздувающихся ноздрей клубы белого пара, неслась по Ново-Петергофскому проспекту, с каждым шагом приближая начальника сыска к конечной остановке. Он не заметил, как за спиною остался Египетский мост, на котором до сих пор не удосужились установить статуи, хотя обещали давно.
— Ваше высокородие, Иван Дмитрич, вас обождать? — обернулся извозчик.
— Непременно. — Путилин откинул меховое покрывало, которое согревало по пути, вышел на мостовую. — Хотя… пожалуй, поезжай.
Те восемь шагов до крыльца из трех ступенек он больше разминал ватные ноги, вышагивая по мостовой.
— Простите, милостивый государь, вам назначено? — остановил Ивана Дмитриевича человек в военной форме.
— Увы, нет, но прошу доложить господину Винбергу, что статский советник Путилин просит уделить ему несколько минут.
Через пять минут в сопровождении молодого человека в черном сюртуке, посланного за гостем, Путилин следовал по широкому светлому коридору.
В кабинете из-за стола поднялся мужчина лет сорока, рослый, немного полный, с округленными плечами, одетый очень старательно в безукоризненно сшитый костюм. На голове курчавились темные волосы, поредевшие и открывающие залысины. Бородка и довольно длинные усы были изысканно причесаны и завиты. В глазах, голубых и круглых, играла усмешка всегда довольного собой мужчины.
— Наслышан, наслышан о ваших подвигах на ниве борьбы со злодеями, — произнес он вместо приветствия, улыбнувшись совсем не свойственной взрослому человеку детской улыбкой. — Чем можем мы, чиновники финансового ведомства, помочь вам? Вроде бы повода не давали, да и вас, любезный, мы не вызывали. — В прозвучавших словах не было ни капли превосходства или скрытой насмешки. — Прошу, — он указал рукой на два кресла, стоящие у окна, — думаю, у вас серьезные намерения.
— Совершенно верно.
— Антон, — обратился Винберг к молодому человеку, — принеси мне кофе, а господину Путилину… — он вопросительно посмотрел на начальника сыскной полиции.
— Если можно, чаю.
— Сию минуту.
— Так что же вас привело ко мне, Иван Дмитриевич?
— Дела службы, непосредственно связанные с вашим ведомством.
— Я несколько удивлен такому заявлению.
— У вас служит некий Левовский?
— Сергей Иванович?
— Да.
— Исключительно порядочный человек и один из лучших чиновников Экспедиции.
— Что вы можете о нем рассказать?
— Скажите, что стряслось и чем Сергей Иванович вас так заинтересовал?
— Вчера ночью господин Левовский был убит.
— Что? — Господин Винберг вскочил с кресла и в непоказном волнении начал расхаживать по кабинету. — Не может такого быть!
— Извините за дурную весть.
— Как это случилось?
— Его зарезали сегодня ночью.
— Федор Федорович, — неслышно вошел Антон, — чай для господина Путилина и кофе для вас.
— Потом, — махнул он рукой, — поставь на стол.
— Вы кого-нибудь можете подозревать в его смерти?
— Что вы, Иван Дмитриевич! — возмутился управляющий. — даже подумать не могу, что такое возможно!
— Увы, это сущая правда.
— Чем же я могу помочь следствию?
— В последние дни Левовский не выказывал озабоченности, не испытывал в чем-либо нужды?
— Нет, Сергей Иванович ходил, словно крылья у него выросли, считал дни до свадьбы с Марьей Николаевной, прямо-таки светился от счастья.