— Здравствуйте, Иван Дмитриевич!
Вот память, подумал начальник сыска, знал этого человека, но, как назло, вылетело имя из головы. Однако помнил, что доктор проживает недалеко, в трех домах от доходных квартир Риттера.
Осмотр не занял много времени.
— Ничего страшного с вашим молодым человеком, — доктор закрыл с щелчком саквояж, — переломов нет, синяки пройдут. Вот порошки, которые необходимо ему давать три раза вдень, и, самое главное, абсолютный покой.
— Благодарю, — Путилин протянул доктору пятирублевую ассигнацию.
— Если станет хуже, то знаете, где меня найти.
Доктор откланялся, его проводила Лиза.
— Теперь рассказывай.
— Мне нечего сказать, я уже все вам поведала.
— В котором часу он пришел?
— В первом пополуночи.
— Как он привратника миновал?
— Не знаю, может быть, тот отлучился на минуту.
— Дальше.
— Появился на пороге продрогший, в одной рубашке, голова в крови. Я его провела в комнату, помыла и уложила в постель.
— Где был господин Залесский?
— На вокзале, провожал семью.
— Алексей что-нибудь говорил?
— Нет, только пытался что-то сказать, мычал, словно речь потерял, потом вовсе лишился чувств.
— Что было при нем?
— Ничего, одет был в рубашку, брюки и стоптанные туфли.
— Где одежда?
— Я постирала.
— Понятно, карманы пусты?
— Пусты.
— Об Алексее никому ни слова, даже Николаю Васильевичу. Я приеду вечером. Как я смогу попасть сюда, не привлекая внимания?
— По черной лестнице через кухню.
— Хорошо, почему тебя не взяли с собою?
— В Москве проживает другая горничная. Иван Дмитриевич, — она произнесла едва слышным голосом напуганной до безумия женщины, — что сделал Алексей Трофимович?
— Могу сказать только одно, что ничего преступного Микушин не сотворил.
Тихий выдох выдал Лизу, она была влюблена в несчастного студента.
Иван Дмитриевич погладил се по волосам.
От усталости не всегда тянет в сон. вот и Михаил, получив новое задание, отвлекся от ночного переезда. Теперь казалось, что и не было тех нескольких дней, проведенных в пути.
Жуков держал перед собою лист бумаги, на котором значилось, что Ильин Фома Тимофеевич из Псковской губернии до сих пор находится в столице, как и тот, из Вологодской. Перед младшим помощником Путилина стояло затруднение: с кого из них начать? Если есть выбор, то, пожалуй, надо с того, кто живет подальше, а потом посетить второго. Так будет лучше, и Жуков направился по второму адресу.
Первый Ильин жил недалеко от строящегося здания Александровской школы Ремесленного общества, которое располагалось у Московских Триумфальных ворот, в доме мещанки Какушкиной. Выбор пал на него.
Двухэтажный деревянный дом с шестью оконными глазами на каждом этаже встретил Михаила тишиной, словно в дневное время лишался многочисленных жильцов. Металлический навес, опирающийся на два столба, указывал на входную дверь. Хозяйка откликнулась на стук.
— Кто там? — раздался звонкий голос, и низенькая, широкая в кости женщина появилась на пороге.
— Я, — начал молодой человек, но хозяйка тут же его перебила.
— Не могу предоставить даже угла, так что ищи в другом месте, вон, — она указала жестом, — у Жукова.
Михаил от удивления обернулся на указанный жестом дом.
— Госпожа Какушкина?
— Да, это я, но все равно помочь ничем не могу. Проживающих итак полный дом.
— Александра…
— Ивановна я, Ивановна.
— Александра Ивановна, я вообще по другому вопросу.
— Ну, слушаю.
— Я приятеля ищу, Фому Ильина, сказали, что тут проживает.
— Есть такой.
— Как бы мне его повидать?
— Вечером, но только не у меня, — она сердито нахмурилась и кивнула головой в сторону.
— Само собой, я тут второй дом обхожу, в первом Фома был, да не тот.
— Как так?
— Этот Фома высокий?
— Да какой там, аршин с гаком.
— Низкий?
— Вот такой, — она показала рукой.
— С пышными усами и рассеченной бровью?
— Нет, у меня живет не твой знакомец.
— Благодарствую, — произнес Михаил, — пойду искать своего.
Жуков с удрученным видом покинул мешанку Какушкину и направился по второму адресу. И там Фома оказался не тем, кого разыскивали.
Иван Иванович, будучи человеком дотошным, посетил первый указанный адрес и с особым пристрастием расспросил хозяина, но, убедившись, что искомый Фома Тимофеевич не соответствует портрету круглолицего господина с усами, все равно переговорил с соседями. Осмотрел угол, который занимал Фома.