— Когда это мы отказывались? — пробурчал делопроизводитель. — Чем могу служить?
— Есть некие господа Анисимов и Ильин, — пожевал ус штабс-капитан, — не получали ли они в последние месяцы паспорта для выезда за границу?
— Напишите мне…
— Вот, — Орлов протянул лист бумаги Карпу Фомичу.
— Придется подождать.
Через три четверти часа Василий Михайлович знал, что и Фома Тимофеевич Ильин, и Петр Глебович Анисимов имеют паспорта для выезда за границу: один — в Италию для поправления здоровья, второй — на воды в Германию. Он был крайне удивлен тем обстоятельством, что два паспорта находились в руках. Преступников ли? Сомнение закралось в сердце. Он ожидал иного результата, но, увы.
«Чему, собственно, я удивляюсь? — Василий Михайлович даже остановился на миг, чем испугал следом шедшего незнакомого человека. — Если они самозванцы, живущие по подложным паспортам, тогда и… А почему, собственно, я думаю, что это два разных человека, а не один?»
Орлов развернулся и прошел опять в канцелярию, но там уже не смогли ему помочь. Никто из чиновников канцелярии градоначальника не смог ни припомнить Ильина или Анисимова, ни описать получивших паспорта. Все только разводили руками, дескать, сколько их приходит в канцелярию, не счесть.
С досады Василий Михайлович сказал:
— Вы на разные фамилии одним и тем же людям тоже выдаете?
Такие взгляды поимел в ответ, что для себя решил, еще не скоро канцелярские забудут его выпад и не скоро он сможет быстро получить интересующие его сведения.
Ехать в Новую Ладогу было рано, слишком много неясностей, и штабс-капитан решил зайти в кофейню, что на углу Большой Морской и Невского, позавтракать.
Сидя за столом, он обдумывал дальнейшие действия. Конечно, необходимо поговорить с Иваном Дмитриевичем, но, как знал штабс-капитан, Путилин отъехал по делам следствия. Терять время в отделении не хотелось.
Не успел Василий Михайлович поставить пустую чашку на стол, как за окном увидел знакомый силуэт. Путилин возвращался в отделение. Орлов схватил шинель и, на бегу натягивая, бросился догонять начальника.
— Иван Дмитриевич, — услышал Путилин за спиною тяжелые шаги и обернулся. Его догонял Василий Михайлович, на ходу приводя себя в порядок. Шапка чуть не падала с головы, портупея в руках.
— Иван Дмитриевич, — глаза у штабс-капитана горели, — здесь такое дело… — его слова прерывались тяжелым дыханием.
— Я слушаю.
— Иван Дмитриевич, я был в канцелярии градоначальника и там узнал, что Ильин и Анисимов получили паспорта для выезда на лечение, один — в Италию, второй — в Германию.
— Так они выехали?
— Нет, они еще здесь.
И ван Дмитриевич задумался о сообщенном. Эти двое могли покинуть не только губернию, но и страну. Хотя что можно делать с ассигнациями в Европе? Да ничего, там они представляют собой бумагу. Скорее всего, они бы уехали вначале на восток, куда-нибудь на Урал, в Сибирь, чтобы обменять фальшивки на золото или серебро, а уж потом за границу.
Как Путилину пояснили специалисты, качество поддельных денег было настолько высоким, что даже бумага фальшивок повторяла состав настоящей денежной. Да и качество выработки вызывало уважение. В итоге обнаружение подделок представлялось весьма затруднительным, да к тому же высокое качество печати делало огрехи гравера незаметными. Надо иметь специальную оптику. На банкнотах менялись номера, причем изготовитель ни разу не ошибся и не запустил в производство ассигнации не выпущенных Министерством финансов серий и номеров, что говорило об обладании преступниками секретных сведений. Обыкновенно фальшивые деньги привлекали к себе внимание лишь своей хорошей сохранностью, да еще тем, что некоторые из них были несколько более светлого тона, нежели настоящие. На некоторых образцах производителю не удавалось добиться абсолютно верного цвета, а в случае с деньгами, найденными на квартире Левовского, дело обстояло как раз наоборот — они полностью повторяли настоящие, в особенности состав бумаги. Только в мелких деталях, незаметных глазу, были допущены незначительные огрехи. В целом же, качество подделок характеризовалось экспертами как «очень высокое»; им не удалось выявить ни одного достоверного и повторяющегося признака, который бы позволил неспециалисту быстро и верно распознавать фальшивки на месте. Тогда, в деле Янсенов, эксперты пояснили и рассказали, что лет пятнадцать тому, озаботившись появлением в Германии поддельных денег, гравер и оптик Дове разработал оригинальный способ проверки подлинности бумажной ассигнации путем сличения ее отдельных фрагментов с эталонными через стереоскопичсскис линзы. Определенным образом свернутые ассигнации — проверяемая и эталонная — укладывались под стереоскоп; эксперт рассматривал их через линзы двумя глазами одновременно и видел либо четкий, крупный фрагмент узора банкноты, когда она подлинная, либо расплывающийся, нечеткий и крайне неприятный для глаз рисунок, если она — фальшивка. В том случае, если обе рассматриваемые купюры вышли из-под одной печатной пластины, изображения, поступавшие от каждого из глаз, в мозгу наблюдателя в точности совмещались, как если бы он рассматривал одну-единственную купюру. В том же случае, когда ассигнации печатались с разных пластин, неизбежно возникало несовпадение узоров. А это сразу сказывалось на восприятии изображения: оно делалось нечетким и крайне раздражающим для глаз рассматривающего. В основе «способа Дове» лежала простая в общем-то идея: фальшивомонетчику никогда не удастся с математической точностью воспроизвести оригинал во всех его частях. Значит, сличение через стереоскоп позволит очень быстро выявить несовпадение узоров проверяемого образца и банкноты-эталона.