— Ну и ладушки, вот нынче и разрешатся некоторые вопросы, о которых мы недавно говорили.
— Преступник?
— Там видно будет.
Дверь в квартиру Залесских открыла девушка, как назвал ее Иван Дмитриевич, Лиза.
— Что вам угодно, господа? — произнесла она с приятной улыбкой на лице, украшенном ямочками на щеках.
— Добрый день, Лиза, — сказал тот, что повыше.
— Простите, но господин Залесский на службе.
— Мы, собственно, к тебе.
— Простите, но я вас не знаю. — Тень обеспокоенности появилась в глазах девушки.
— Нас прислал Иван Дмитриевич, — надворный советник сделал короткую паузу, — просил снять допрос с господина Микушина.
— Но он же болен! — возмутилась девушка, однако ступила в сторону, давая дорогу пришедшим.
— Мы знаем, но, увы, служба. — Иван Иванович скинул пальто и шапку.
— Прошу, — Лиза помрачнела, — следуйте за мной.
Алексей не спал.
— Принеси бумагу и чернильный прибор, — шепнул девушке надворный советник. Затем остановился в маленькой комнате и придвинул к себе стул.
— Господин Микушин? — толи вопрос, толи утверждение прозвучало в тишине.
— Да, это я, — механическим голосом ответил Алексей.
— Нас прислал господин Путилин.
— Путилин? — Глаза студента сощурились до узких щелочек.
— Да, Иван Дмитриевич.
— Это тот господин, что сегодня приходил ко мне?
— Совершенно верно. — Иван Иванович присел на стул. — Иван Дмитриевич просил снять с вас допросные листы.
— Да-да, я помню. — Потом неожиданно повернул голову к Соловьеву и, впившись в его лицо испуганным взглядом, спросил: — Вы найдете убийцу?
— Непременно, именно поэтому ваши показания важны.
— Я понимаю.
— Благодарю, Лиза, можем приступать. Миша, пиши.
«Дознание.
Сего числа я, чиновник по поручениям при начальнике Санкт-Петербургской сыскной полиции надворный советник Иван Иванович Соловьев в присутствии помощника начальника Санкт-Петербургской сыскной полиции губернского секретаря Михаила Силантьевича Жукова и мещанки Елизаветы Ивановны Семеновой опрашивал студента Алексея Трофимовича Микушина, дворянского происхождения, вероисповедания православного, уроженца…»
— Итак, мы слушаем, — надворный советник обратился к лежащему на кушетке молодому человеку.
Алексей нахмурился, словно что-то припоминая, потом медленной размеренной речью начал рассказывать о чувствах к Марье Николаевне, о Левовском, о тайной слежке за ним, о той злополучной ночи, когда он явился свидетелем злодейства, о дальнейших злоключениях в трактире, потере памяти, о пробуждении в каком-то подвале и совсем не мог припомнить, как оказался в этой квартире.
— Алексей, вы сможете узнать убийцу?
— Наверное, смогу.
— Хорошо. Вы в состоянии подписать дознание?
— Конечно, меня это не затруднит.
— Тогда отдыхайте, Алексей Трофимович, как встанете на ноги, попросим вас провести опознание, — надворный советник похлопал Микушина по плечу.
— Лизонька, проводи нас, — подал голос Михаил.
— Пожалуйста.
Уже у двери, словно что-то предчувствуя, Иван Иванович наклонился к уху девушки.
— Что бы ни произошло, будь любезна, сообщи в сыскное.
Вместо ответа она кивнула.
Привратник с поклоном открыл дверь.
— Благодарю, голубчик! — сказал надворный советник и, уже выйдя на свежий воздух, обернулся. — Скажи, а кто сегодня был у Залесских?
— Никого не пропускал к ним, — так и не выпрямил спину привратник.
— А Ивана Дмитриевича?
— Это какого Ивана Дмитрича?
— Путилина-то.
— Это вы, милостивый государь, у самого Ивана Дмитрича поинтересуйтесь.
Иван Иванович только хмыкнул и вышел на тротуар.
— Так Иван Дмитриевич дворников и привратников по городу застращал, что даже сотрудникам сыскного о его визитах не говорят, — через плечо произнес Соловьев, адресуя тираду Михаилу.
— Так и должно быть. Мало ли кто проявляет интерес к персоне начальника сыскной полиции, да и вообще к нашему отделению. — Жуков поправил шапку.
— Здесь я не могу тебе возразить, полностью поддерживаю. Незачем знать разбойным людям, где мы бываем и с кем разговариваем.
— Все-таки мыслю, что надо арестовывать нашего Фому-неверующего.
— Надо-то надо, но, мне кажется, рановато. Надо понять, чем он занимается в столице, а уж потом и брать под стражу.
— Но ведь ясно, что он убийца!
— Верно, но убийство, как говорит Иван Дмитриевич, это первая ниточка клубочка. Что скажешь про типографские станки? Про имение в Новоладожском уезде? Про господина Анисимова? Это ниточки, которые обрывать никак нельзя, они могут далеко завести. А убийца от нас никуда не денется.