Всемилостивейше пожалован кавалером ордена Св. Анны 3-й степени, 1866, апреля 4.
Определением Правительствующего Сената, 2-го ноября 1867 состоявшемся, произведен за выслугу лет в надворные советники.
Всемилостивейше пожалован кавалером ордена Св. Станислава 2-й степени 1868, марта 31.
Согласно прошению по болезни уволен со службы с 1869, января 1.
Приказом по Министерству внутренних дел от 2-го января 1869 за № 54 определен исправляющим должность цензора Тверского Цензурного комитета с производством содержания в тысячу сто рублей в год 1869, января 2.
По приказанию господина Министра внутренних дел выдано в единовременное пособие на излечение 300 руб. 1869, февраля 5.
По журналу г. Министра внутренних дел за № 1381 утвержден в должности цензора, с производством содержания в тысячу сто рублей 1869, апреля 2.
Определением Правительствующего Сената, 28 ноября 1872 года состоявшемся, произведен в надворные советники.
X. Был ли в походах против неприятеля и в самих сражениях и когда именно?
Не был.
XI. Был ли в штрафах, под следствием и судом; когда и за что именно предан суду; когда и чем дело кончено?
Не был.
XII. Был ли в отпусках, когда и на сколько именно времени; являлся ли в срок, и если просрочил, то когда именно явился и была ли причина просрочки признана уважительною?
Был. На основании Высочайшего приказа по Министерству внутренних дел о гражданских чинах 1873 года августа 1, № 35, для поправления здоровья на двенадцать месяцев в Италию и отправился в сей отпуск 2-го августа того же года.
XIII. Холост или женат, на ком, имеет ли детей, кого именно; год, месяц и число рождения, где они находятся и какого вероисповедания?
Холост».
— Вот так прочтешь служебный формуляр, и кажется, что человеку только крыльев ангельских не хватает. Начнешь копать глубже, а там… Господи, до чего же человеку нравится скрывать свое нутро под шелухой золотой патины. Как любит человек притворяться добропорядочным, пряча за приветливой улыбкой тщеславие, алчность и предательство, — невольно вырвалось у начальника сыска.
— Иван Дмитриевич, вы не правы, господин Анисимов согласно документам выехал за границу пятого августа.
— Даже так?
— Со сведениями не поспоришь, это достоверно.
— Но…
— Вот я и думаю-гадаю, Петр ли Глебович выехал или некто с его паспортом?
— Выдумаете…
— Не исключаю, — на усталом лице появилась озорная улыбка. — Не такие загадки разгадывали, а, Иван Дмитриевич?
— Посмотрим. Анисимов. Вы говорили, он уехал лечиться, так?
— Совершенно верно.
— На чем основано ваше подозрение?
— Иван Дмитриевич, посудите сами, если Петр Глебович участвует в деле изготовления «золотого тельца», то он не мог покинуть пределы России в столь ответственный час. Дом он сдал на время отпуска семье чиновника из департамента уделов. Невзирая на этот факт, я думаю, он либо в столице, либо в имении.
— Пожалуй, с вами соглашусь. Напомните, когда продал имение Левовский Анисимову?
— В июне сего года.
— Сразу же после прихода типографских машин?
— Нет, до прихода из Германии.
— Значит, подготовка шла давно.
— Видимо.
— Самое время посетить Новоладожский уезд, если не ошибаюсь, деревню Вымово.
— Именно так.
— Когда вы хотели выехать?
— Завтра утром.
— Возьмите в попутчики Жукова, он может вам пригодиться.
— У меня тоже такое мнение, — Василий Михайлович не кривил душой, произнес искренним тоном.
— Тогда не смею задерживать.
Выехали в ранний час, на улице хоть глаз выколи. Штабс-капитан с вечера предупредил Михаила: «Выезжаем в пятом часу». Жуков хотел было возмутиться, но осекся под пристальным взглядом. Опять ни свет ни заря поднимайся, когда самый сладкий сон, и по декабрьскому морозу навстречу неизвестности.
Сто верст не в одно мгновение пролетели, но довольно быстро. Дорога не завалена снегом, а было видно, что по ней в столицу идут и идут обозы — то с сеном, то с мясом, то с овсом, то с пшеницей. Город, как огромный зверь, прятал в своем чреве подносимое, словно не мог насытить бездонный желудок.
Миша, уткнув нос в воротник тулупа, дремал все сто верст, намереваясь наверстать сном ранний подъем.
Поначалу Василий Михайлович строил планы на следственные действия, которые необходимо обязательно провести в уезде. Потом, как и его попутчик, убаюканный монотонным движением, начал бороться со сном, но проиграл сражение, открывая на миг осоловелые глаза, чтобы вновь оказаться в объятиях Морфея.