— Петербургские чиновники проснулись?
— С полчаса будет.
— Ступай, зови их на завтрак.
Степан кивнул и быстрым шагом пошел в дом.
Петр Глебович вздохнул полной грудью. Как же хорошо утром, когда птицы начинают наполнять пением воздух, когда снег, сугробами лежащий на ветвях, соскальзывает и маленькой лавиной падает на землю, когда по небу бегут легкие облака или над самою землей ползут темные тучи.
Не надо думать ни о каких делах, ничего не надо.
В столовой у камина стояли петербургские гости, вполголоса переговаривались между собой.
Анисимову показалось, что старший поучает младшего коллегу. Лицо Михаила слегка побагровело, словно ему неприятен тон начальника, но поделать ничего не может — не поспоришь.
— Доброе утро, господа! Как спалось?
— О! Божественно! Благодарим, — после приветствия произнес за двоих Василий Михайлович, — просто чудесно. Чувствую, что лет пять с плеч сбросил.
— Прошу, — Петр Глебович указал на накрытый стол.
Анисимов отметил, что Василий Михайлович не потянулся сразу же за анисовой, а только посмотрел таким жалостливым взглядом.
Хозяин взялся за графин и поднес к рюмке гостя, тот прикрыл ее ладонью.
— Сегодня долгая дорога, Петр Глебович.
— Вы меня покидаете? — с искренним удивлением произнес Анисимов.
Михаил в самом деле так бы подумал, если бы ночью не видел и ход, и банки с краской.
— Служба, — огорченно сказал штабс-капитан, — служба. Не всегда можем располагать временем по своему усмотрению.
— Вы совершенно правы. Далее куда?
— Скорее всего, в столицу, мы с Михаилом уже с месяц колесим по губернии. Пора и в присутствии появиться.
— Когда бы вы хотели выехать?
— Если позволите, то после трапезы. Пора. Как некогда Чацкий говорил: «Карету мне, карету!» Надеюсь принять вас у себя.
— Благодарю за приглашение, непременно, будучи в Петербурге, я нанесу вам визит.
— Не визит, — Василий Михайлович наклонился вперед, — дружеское посещение. Когда вам снова на службу?
— Я в раздумьях, стоит ли продолжать службу или же выйти в отставку. Еще, к сожалению, не решил.
— Вижу, у вас прекрасное имение, хозяйство.
— Да, но я не знаю — отправиться ли в путешествие по Европе либо уехать к себе в Тверскую губернию.
— Вот-вот, все равно, что в Тверь, что в Европу, через столицу придется ехать. Милости просим, не проезжайте мимо моего дома.
Через час сыскные агенты сидели в кибитке.
Петр Глебович остался на пороге имения в накинутом на плечи пальто и недобрым взглядом провожал нежданных гостей.
— Что с ключом? — Анисимов адресовал вопрос Степану, показывая, что ничего не ускользает от внимания.
— Ошибся я, по всей видимости.
— Точно ошибся?
— Пока вы трапезничали, я проверил еще раз багаж гостей, но, кроме пистолета у старшего, ничего подозрительного не нашел.
— Пистолет, значит.
— Так точно.
— Но это необходимая вещь в дороге, много развелось людей, стремящихся поживиться за счет ближнего. Пусть запускают машины, надеюсь, нас больше никто не потревожит.
Кибитка, подпрыгивая, пролетела стремглав по мосту, поднялась на гору и спустилась в лощину. Уныло позвякивал колокольчик. Дорога была глухая: ни прохожих, ни приезжих. По обеим сторонам белый густой лес. Деревья, запорошенные снегом, стояли близко друг к другу и, раскинув широко ветви, казались холмами.
Ямщик молчал и только сильнее хлестал кнутом по круглым бокам лошадей.
Кибитка стрелою неслась дальше и дальше по темным лощинам, широким полям, лесам, оставляя позади деревеньки, села, отдельно стоящие избы, выпускающие из труб белесый дым, уносящийся к небу.
В столицу въехали под звон колоколов, зовущих к вечерне.
Отправленных в имение к Анисимову агентов, по правде говоря, Путилин ждал только на следующий день, и когда раздался настойчивый стук в дверь, он не чаял их увидеть на пороге, уставших от долгого переезда, однако некоторую тень удовлетворения на их лицах можно было заметить.
Вояж не завершился крахом, а наоборот, им не терпелось все рассказать.
Иван Дмитриевич поднялся и пошел им навстречу.
— Рад видеть, господа, весьма рад.
— Взаимно, очень уж приятно оказаться в родных стенах, — за двоих отвечал штабс-капитан.
— Не томите, присаживайтесь и все по порядку.
— Иван Дмитрия, — подал голос Михаил, — можно распорядиться о горячем чае?
— Конечно.
— Вам, Василий Михайлович?