— Слушаю, — произнес Ильин вместо приветствия. Взгляд такой колючий, словно обжег веткой крапивы. Лицо не отразило никаких чувств, эдакая гипсовая маска. Пышные усы, о которых много сказано, круглое лицо и знакомый до ощупи шрам в четверть вершка, секущий бровь на две части. Одет господин Ильин был в брюки и белую накрахмаленную рубашку со стояч им воротником. — Вы, понимаю, ко мне, заходите, — спокойный, без волнения, голос.
Постоялец повернулся и прошел в глубь комнаты, оказавшейся гостиной.
— Так чем, господа, могу служить?
— Я попрошу вас, господин Ильин, проехать со мною в сыскное отделение.
— С кем имею честь беседовать?
Путилин представился.
— Даже начальник? Чем я мог заинтересовать столь высокого гостя? — Выдержке Фомы Тимофеевича можно было позавидовать.
— У меня к вам несколько вопросов.
— Разве нельзя решить сейчас?
— Можно, — Путилин протянул Ильину две бумаги: одну — на проведение обыска в комнатах, которые он занимал, вторую — на арест.
— Даже так? — на лице ни тени удивления. — Вы позволите мне одеться?
— Пожалуйста.
Наверное, в юности или в годы постарше Ильин, как показалось Ивану Дмитриевичу, имел отношение к военной службе. Оделся быстро, без лишних движений.
— Я к вашим услугам. — Ильин присел на диван, закинув ногу на ногу.
В качестве понятых позвали хозяина и его кухарку.
Как Путилин и ожидал, два часа потрачены впустую, ничего найдено не было. Ильин оказался не настолько глуп, чтобы хранить компрометирующие бумаги дома.
— Проедем в сыскное отделение.
— Возражать, думаю, бессмысленно.
— Прошу, — начальник сыска пропустил вперед Фому Тимофеевича, который оставался спокойным, как скала в горах.
В сыскном дежурный чиновник доложил, что штабс-капитан доставил студента Микушина и ждет дальнейших указаний.
— Я вызову, когда он мне понадобится.
Путилин, указывая дорогу, проводил задержанного к себе в кабинет и предложил:
— Присаживайтесь, господин Ильин.
— Благодарю. Здесь у вас жарко, разрешите снять пальто?
— Да, пожалуйста.
— Позвольте мне узнать, — обратился задержанный к Ивану Дмитриевичу, — по какому поводу я, как государственный преступник, схвачен и доставлен к вам?
— Вы не догадываетесь, по какой причине сюда прибыли? — спросил Путилин в свою очередь.
— Я думаю… Иначе я бы вас не спрашивал.
— Вы узнаете, — отвечал начальник сыска, — из тех вопросов, которые я буду иметь честь вам предложить… Вы находились в Петербурге с шестнадцатого по двадцать первое декабря?
— Да. Я приехал сюда по частным денежным делам.
— В это время вы не имели свидания с неким господином Левовским?
— Нет.
— Вы с ним знакомы?
— Почти нет. Я только видел его.
— Не соблаговолите вы мне поведать: с какой целью вы видели господина Левовского, когда и при каких обстоятельствах?
— Увы, господин Путилин, я не могу припомнить этих, как вы выразились, обстоятельств, — Ильин с некоей издевкой произнес последние слова.
— Я могу заключить из ваших слов, что в этом месяце вы не имели чести общаться с вышеназванным господином?
— Вы поняли меня правильно.
— И господин Левовский не обращался в декабре к вам ни с какими просьбами?
— Я могу повторить, что не встречался и не имел чести выполнять никаких поручений Сергея Ивановича. — Несмотря на холодность, во взгляде Ильина мелькнула тень обеспокоенности.
Путилин кивнул надворному советнику Соловьеву, чтобы тот пригласил в кабинет приемщика заказов. Через некоторое время они вошли.
— Не припомните ли вы, — спросил сыскной начальник приемщика, — не заказывал ли кто из присутствующих здесь господ что-либо в вашей мастерской?
— Так точно, — ответил вошедший, — вот, — он указал рукою на Ильина, — господин Левовский заказывали у нас трость с секретом.
Фома Тимофеевич невозмутимо смотрел на Путилина.
— Припомните, когда это было?
— Припомнить можно… Я сижу в мастерской безотлучно. Заказчиков в этом месяце было немного. Когда этот господин сделал заказ, можно уточнить по журналу, а вот получил господин Левовский свой заказ пятнадцатого числа.
— Это вы точно помните?
— Совершенно верно, они заплатили за срочность. Вот, господин Левовский сам может подтвердить.
— В первый раз вижу этого господина.
— А вы? — Путилин вновь обратился к приемщику заказов.
— Как же так? Вот и перстень приметный на вашей руке? Он самый есть.