— Да не в том дело…
— В том, не в том, а я обязан доложить, что ты меня о «Копейке» спрашивал. Уж извини.
— Пустяки. Докладывай. Мне… В общем, я по служебной надобности должен изучить обстановку. А где можно найти сведения об ихней системе охраны?
К концу дня на потрепанной «Ладе», полученной в его распоряжение до конца недели, капитан Савенко, проклиная пробки, протащился через весь город и подкатил к первому подъезду длинной хрущевской пятиэтажки, где в девятом, дальнем, подъезде обитал его информатор. Достал мобильник, звякнул, приказав выйти и продвигаться в сторону аптеки. Когда по-домашнему расхристанная фигура поравнялась с открытой передней дверцей, выскочил и буквально втащил добычу на сиденье. Ткнул в руку мобильник:
— Вот. Учти: он казенный, посторонними звонками не балуйся! Как позвонит в четверг Коротков, ты соглашайся, бери под козырек, а сам тут же позвони мне. Ничего набирать не надо: вот здесь открываешь, и эту вот клавишу нажимаешь. Понял? Повтори!
— Длинный какой номер появляется… А моя дешевка скурвилась, как на грех.
— Все равно твой не защищен был.
— А этой трубы номер какой, господин капитан?
— Тебе этого не нужно, ты ждешь на связи, понял? Иди.
— До свидания.
Разве что на том свете, дурашка… Капитан Савенко, далеко не уверенный в существовании хорошо оборудованной параллельной вселенной, подразумеваемой религиозными учениями, покрутил головой. Секретное задание настолько уже подняло его в собственных глазах, что он как-то перестал бояться за свою драгоценную жизнь. Если он гипотетический мертвец, то вся «великолепная четверка» (это надо же!) уже живые мертвецы. Впрочем, до четверга у всех фигурантов время пожить еще есть. Эх, последний нынешний денечек, гуляю с вами я, друзья… Постой!
— Эй! Канай сюда!
Достал из бардачка горстку белого порошка в двойной одежке полиэтиленовых пакетиков, сбросил на розовую, неуверенно протянутую ладонь.
— Эт чего? Тот самый, на который вы меня подловили? Возвращаете теперь?
— Скажешь тоже… Там больше было мела растертого, а это хороший снег. Как бы премия… Ну, компенсация за неприятности…
— Умеете вы порадовать человечка, господин капитан!
Глава 10. Тонька
— Роман, это вы? Тут так темно….
— Роман? Да, да, конечно… А в чем дело? Чем то есть обязан?
Неутомимый, словно дня для них не было, поток машин, скупо поблескивающая, бесконечная эта змея катилась через площадь; легковушки, черные и серые, с темными стеклами и вроде как совсем бездушные, порыкивали и шуршали, поэтому в сказанном парнем, повернувшим к подъезду, с уверенностью распознавались одни гласные. Голос к тому же нетрезв, неясен, да и фигура его на ночном фоне ночлежки, построенной некогда Родзянкой, а теперь неизвестно чего на фоне, как-то терялась. Но не могут же ведь оказаться два Романа в одном подъезде? Антонина решительно шагнула вперед, под светлый круг лампочки над входом:
— Я по поводу Корзухина, вашего… подчиненного, что ли. Он мне глаз подбил.
— А… Так это вы его разукрасили? Мне ваш дружок не подчинен уже. Наша команда расформирована. Вот так, девушка.
Что ж, если бы и в самом деле вовсе не заинтересовался, пожал бы сейчас плечами и слинял. А стоит, треплется. Как это матушка говаривала? Девка парня гонит, а сама прочь нейдет. Вперед, Тося! Смелость, как сказал бы этот солдафон, города берет.
— Мне не хотелось бы разговаривать на улице. Шумно здесь у вас.
Бывший «Кот» пожал плечами и скрылся в черной дыре, разверзшейся на месте высокой резной двери. Да как он посмел?!
— Прошу.
Он затворил за ней новую, под буржуазную старину, дверь и поднялся на одну ступеньку. План был: разрыдаться и повиснуть на шее, жалуясь на жлоба Корзухина. Теперь для этого пришлось бы подпрыгнуть. Тонька неожиданно для себя хихикнула. Предварительные наметки полетели к черту. Теплая волна подхватила ее.
— Послушай, я замерзла, пока тебя, гуляку, дождалась. Ты что, не можешь пригласить меня к себе? Меня, кстати, Тосей зовут.
— Роман Коротков, приятно очно познакомиться. Я тут не у себя, снимаю комнату у старушки. Марьей Константиновной зовут. Замечательная старушка — и вовсе не запрещает мне гостей приводить. Зайдешь?
Тонька шагнула на ступеньку, оттеснила увальня от перил и, когда он с вежливой улыбкой посторонился и сделал «налево кругом», просунула руку ему под локоть. Она ошиблась, спиртным от него не пахло, и вызывающий аромат ее французских духов почти перебивался резким напором его дорогого одеколона. Ромка-взводный в вечерней форме оказался на диво элегантен, прямо тебе Дик Трэйси броварского разлива, и она испугалась, не лопухнулась ли, выбирая наряд. Надо было поддерживать разговор.