— Ты сколько на грудь принял, а? — покосился Роман на подругу, которая сейчас, когда он отвлекся, сосредоточенно работала за двоих, а встретившись с ее русалочьими глазами, скорчил виноватую гримасу. — Если есть дело, говори. Мы тут собрались наконец червячка заморить.
— Всегда ценил твой армейский юмор, командир, — проскрипел Мика и вдруг зарыдал. — Я сдал тебя, командир, тебя и ребят… Ментам все известно.
— Ладно, поплачь пару минуток. — Роман зажал микрофон рукой. Пролетели минутки, и он, задыхаясь и сверля помутневшими глазами красивую спинку Тоськи, несколько поспешно отступающей в ванную, отнял ладонь. — Давай, докладывай.
Во время рассказа Роман, прижав трубку плечом, с яростной быстротой одевался. Потом, быстро собирая чемоданчик, проговорил:
— Ладно, понял. Тебе тут теперь ничего хорошего не светит. Тебе теперь одно спасение — исчезнуть вместе со мной. Не хочешь со мной, уходи сам. Ну, хорошо… Где тот мент проживает, что тебя лупил и той же дубинкой грозился изнасиловать, знаешь? А, приглашал по пьянке… Давай адрес… Будь там на углу с Новомосковской через полчаса. Ты это брось, за полчаса и пешком доберешься. Засек время? Если опоздаю, подожди.
Закончив сборы, метнулся к телефону и замер, уставившись на тряпицу, зацепившуюся за носок правого полуботинка. Опознал в ней залихватскую, немыслимого фасона блузку. Роман хлопнул себя по лбу и выскочил в коридор. За хлипкой дверью ванной царило молчание. Он поскребся.
— Чего тебе, Кот Котович Роман Петрович?
— Не бойся меня, девочка Тосечка. Не бойся меня, Антонина Васильевна Кротова, 1996 года рождения, уроженка города Старозыбково Курской области, РФ.
— Однако. С чего ты взял, что боюсь?
Когда выплыла она в коридор, тщательно причесанная и даже заново, теперь уж по-человечески накрашенная, он накинул ей на плечи ее плащ и галантно провел в комнату.
— Ты одевайся, одевайся. Извини, но мне придется уехать отсюда насовсем. Только вот сделаю пару звонков. Хотя нет, лучше из таксофона. А вот записку Марье Константиновне — это обязаловка.
Она уже откинула засовчик на внутренней входной двери, когда Роман коротко, но непонятно для Тоськи ругнулся и бегом вернулся в комнату. Выскочил оттуда со складным клетчатым чемоданчиком, взвизгнул молниями и начал запихивать в него свой дипломат. Тут в комнате зазвонил телефон. Роман как был, с не застегнутым чемоданчиком, бросился к нему.
— Да узнал я, узнал твой голос! Ты не из дому звонишь?
— Нормально, под домом у пьяного мобилку попросил. Слышь, командир, а ведь твой Корзухин был под судом за групповуху, но там как-то, я не понял, вроде прямо в этом паскудстве участия не брал. В зоне не сидел, попал под амнистию.
— Спасибо, брат. Кум нас в гости приглашает, но мы пока дома. Понял? У меня, оттого что не мог тебя предупредить, зудело в печенке. Не получается теперь вернуть твой «Паркер», ничего?
— Обойдусь. Ты…
— Я-то в порядке. Ты вот чего… Имеются ли у тебя в органах дедовы камрады? В смысле, до сих пор служащие?
— Есть один… Сын дедова приятеля.
— Позвони ему часа через два, именно сегодня ночью. Изложи свои подозрения насчет бедного Витюни, он-де исчез так не вовремя. Потом перескажи наш разговор, кроме, конечно, «паркеровской» самописки и моего предложения…
— Спасибо. Знаешь, мне кажется…
— Если не поможет, дави на свое личное дело. Ты ведь лечился, так ведь?
— Тут я и сам не дурак. Прорвемся. Знаешь, кем бы ты ни был, но командир из тебя получился бы. Увидимся.
— Yes. Чем черт не шутит. Да, и выходи завтра на дежурство, как ни в чем не бывало.
— ОК, командир. Да вот она, мужик, твоя труба, видишь, вот… С чемоданом в одной руке, и с теплой, домашней пятерней душки-подружки — в другой, Роман скатился по лестнице — и вдруг замер в темноте, скопившейся под дверью подъезда.
— Можно вопрос? — завопила душка-подружка, перекрывая слышный и через дверь мощный гул машин. — Куда мы мчались под синею мглой и почему ты встал сейчас столбом?
— Тише! Ты можешь выйти здесь, а мне так лучше не соваться. До меня только сейчас дошло, что меня могут пасти. А время опасное для одиноких девичьих прогулок, мне бы хотелось тебя проводить. Поэтому позволь предложить тебе прогулку чердаком, но только в темпе.
— Великолепно! Экскурсия на чердак! Но почему в темпе, почему ты так спешишь? Боишься?
— Если идешь со мной, так пошли. А я мало чего боюсь, сладенькая. Больше нелепостей всяких, вроде ножа в спину на Сырце от шального наркомана. А спешу — так ведь надо еще такси поймать, чтобы тебя домой отправить, и частника — для себя.