Напрасно она это сделала и теперь могла бы поклясться, что мгновенная ухмылка, мелькнувшая на красивом лице ее любовника (знала бы покойная бабушка, какие мужские лица кажутся ей нынче красивыми!), была следствием того, что он уловил этот ее испуг. Тонька подумала: если и вправду существуют какие-то биологические волны, подлец Корзухин должен сейчас увидеть страшный сон на своем матрасе — продавленном, в гадких пятнах и разводах.
— Святая правда. Мне самому это не по душе, но я и вправду скотина бесчувственная. Хоть и должен тебе признаться, что только что подавил жесточайшее желание зайти в «Паштет» и взять бутылку хорошей водки.
— А теперь хочешь послать за водкой меня? Как наемную рабочую силу?
— Нет. Я же сказал уже, что преодолел мгновенную слабость. Вот кофе бы выпил. Ты не знаешь тут поблизости места, где можно быстро глотнуть кофеину?
— Ты будешь смеяться, но я обычно не шляюсь по ночам.
— А не хочешь отвезти меня к себе домой? Ведь ты живешь где-то рядом. А у девушек на такой случай всегда должен быть запас. Вдруг захочется пригласить поклонника на чашечку кофе.
— С чего ты взял, что рядом?
— Elementaiy, my dear полногрудый Ватсон! Ты ехала весьма осторожно, пока не спустилась сюда, на Дмитровку.
— А ты начинаешь хамить, любимый. Тем более тебя опасно впускать в жилище одинокой девушки.
— Тем более что там тебя поджидает папик с бейсбольной битой.
— Не поджидает. Он уже тридцать лет как женат и мечтает побить этот рекорд. Нашей с ним жалкой любви — не ревнуй, мой Антиной, никакого сравнения с незабываемыми впечатлениями, пережитыми в твоей облупленной ванной! — да этим старпёрским усладам мой Филатыч предается днем, а если вечерком, так в детское время, и это называется знаешь как? Собрание кураторов, посещение общежития, совещание у декана… Но в мою квартирку тебе хода нет.
— Ты разлюбила меня, если не стесняешься говорить такие вещи… Кстати, я специально не запомнил, как его дразнят, этого мон риваль. Давай лучше решим с кофе.
— Давай лучше решим с моей долей. Если нас осталось только двое, моя доля увеличивается.
— Твоя доля шоферская, постоянная. Можешь дополнительно взять с меня натурой.
— Боже мой, и ведь это ты был так одет, Рома, так правильно говорил!
— Я и сейчас неплохо одет, разве нет? А говорю сообразно обстоятельствам. И вижу один выход — вернуться в «Паштет».
— Да нет там никакой кофейни!
— И не надо! Ты подожди тут немного, я скоро приду.
— Постой, Кот! — Тонька пришла уже немного в себя и решила, несмотря на всю нелепость и даже определенную призрачность происходящего, действовать так, будто бы по-прежнему рассчитывает оставить себе этого ускользающего Антиноя. — Из вини, что я выражаюсь высокопарно, но если ты, как я понимаю, попрыгал тут поблизости рядом с двумя жмуриками, разве не опасно тебе появляться в круглосуточной точке, где менты обязательно наведут справки?
— Мне с сегодняшнего вечера уже ничего не опасно. И кстати, в этом городе я покамест никого не убивал. Я, знаешь ли, как Зорро или вроде благородного Руматы Эсторского. А ты лучше не высовывай нос из машины.
Правая дверца тихо открылась и аккуратно защелкнулась, мимо стекла скользнула темная тень. Тонька откинулась на сиденье, закрыла глаза и постаралась расслабиться. Да, она вляпалась, связавшись сдуру с сумасшедшим убийцей, и самое разумное, что она сейчас могла бы придумать, — это отжать сцепление и умотать домой. И примириться с поражением. И признать, что все потери и все унижения были напрасны. Нет! Она просто утомилась, Тонечка-душечка — усталая, замученная любовью дегенерата. Пока остается хоть один шанс из тысячи, она должна быть в готовности его ухватить. И удержать в слабеющих изящных лапках… Вот чего он еще не делал — не целовал, в порыве страсти и благодарности, моих рук… Нечего привередничать, ведь этот антиноистый Роман, похоже, действительно готов максимально обезопасить ее участие в деле. Значит, тогда — сидеть, терпеть, ждать… Лежать, испытывая полное изнеможение, и слышать, как в этой мускулистой скале опять… Неужели на самом деле именно об этом вспоминала моя бедная мама, когда втолковывала: «А вот мы с твоим покойным отцом…»? Откуда здесь взялись те облупленные стены? И почему Антиной вдруг уцепился за ее плечо?
— Что значит — чистая совесть, а главное — духовная закалка, обретенная на чистом старозыбковском воздухе! Спит сном младенца, будто и не собиралась пойти на «экс»! Кстати, я как-то совершенно нечаянно оказался в твоем Старозыбкове. Просчитался, когда прокладывал железнодорожный маршрут. Бывал я в этом самом Старозыбкове и поразился…