Пахомий Филатович кинулся к двери. В помещении грохотало, визжали рикошеты, стеклянные створки двери разбивались и осыпались, но ему все-таки удалось бы, наверное, уйти, если бы не замешкался перед падающим стеклом. Тут его и достала пуля — шальная, собственно, — и это было не последнее, о чем успел подумать Пахомий Филатович, прежде чем его поглотила темнота. Успел еще удивиться вою полицейской сирены на улице: могут ведь, оказыва…
Глава 15. «Роман»
Он валялся на продавленном диване в однокомнатной квартирке, полуголом ранее снятой на его настоящие документы невдалеке (по столичным. конечно, меркам) от последнего места работы: из окна виден был — правда, в непривычной проекции — недостроенный небоскреб на Мулявской площади, и, видимо, именно его имел в виду полуинтеллигентный пропойца, хозяин берлоги, когда уверял, что из квартиры открывается замечательный вид на нашу прекрасную древнюю столицу. «Роман» (такой по привычке, образовавшейся за последние два года, порою называл себя и сам) скучал, дожидаясь почти безвылазно, пока отрастут волосы на голове.
Набор развлечений оказался небольшим: первый день он, понятное дело, отсыпался, затем, не торопясь и с удивлением, читал найденный в углу берлоги растрепанный томик «Доктора Живаго», время ушло и на придумывание содержания последних страниц, оторванных, а для какой надобности, об этом догадываться не хотелось. У него-то у самого желудок работал как часы, и он не боялся его испортить, просидев недели две на консервах и полуфабрикатах, сосредоточенных загодя в специально купленном холодильнике. Играл также сам с собою в шахматы, недостающие фигурки наделав из крышечек от минералки и пива: пива он позволял себе по бутылочке после обеда и по бутылочке перед сном, потому что жара стояла совсем не майская. И конечно, без конца возвращался мыслями к событиям той решающей. ночи.
Тогда под утро он снова заглянул в гости к капитану Савенко, оставил там все позаимствованное и окончательно уничтожил следы своего пребывания в квартире. Мики, веселого и всегда вроде как поддатого, там давно уже не было, а окостеневшую куклу, прикованную вместо него к кровати, разглядывать не захотелось. Капитан еще хрипел, но, если и выкарабкается, доживать век будет в психушке. Идиотами останутся и оба охранника «Копейки»: газ был в общем-то безвредный, но рисковать, что они составят словесный портрет взломщика, не следовало, и пришлось применить кое-что из давних запасов. «Роману» пришло в голову, что это теперь и для мужиков лучший вариант: в сейфе оказалось слишком много долларов и евро, неожиданно много — столько, что любого взломщика, пусть и с минимумом мозгов, это может только напугать. Крутые хозяева денег затеют безжалостный розыск, а начнут, понятно, с охранников и с капитана. Там, у распахнутого сейфа, он, чего греха таить, опешил, но не отступать же было! И, решившись, набил зеленью (евро не очень доверял) складной чемодан, принесенный на спине под бронежилетом, и все карманы. Он даже эту нахальную дурочку успел предупредить, что с банком нечисто, но не успел дать ей инструкции, как она выкинула свой трюк, по всему видно, предварительно запланированный.
«Роман» вздохнул, как вздыхал всегда, как только в полусонных своих размышлениях доходил до этого беспокоящего его совесть места. Ведь был момент, когда он уж и автомат вскинул, чтобы остановить жестяную коробку с молоденькой дурой и полумиллионом баксов внутри. Хватило бы короткой очереди. Он не рискнул — и до сих пор не определился, правильно ли поступил. Ведь Антонина увезла не только деньги, но и его выходной пиджак, так что ему, чтобы добраться сюда, пришлось позаимствовать у неряхи-капитана застиранную футболку, а для денег— затрепанный полиэтиленовый пакет от «Паштета». Прекрасное сочетание с брюками от Сойкина и щегольскими остроносыми полуботинками! Впрочем, все давно уж сожжено здесь рядом, на глухом пустыре, вместе с документами и малым остатком вещей жлобоватого и малообразованного, однако, следует признать, достаточно смекалистого. Ромки Короткова, а если уж выражаться фигурально, так сожжен был, собственно, — вторично и теперь уж навсегда — сам Ромка Коротков.
Тоська… Это настоящая бой-баба, и ее он не раскусил. А в этом кто виноват? Кто же, как не Лилька? И-и-и-эх!
«Роман» бросился на пол и принялся качать брюшной пресс. Молодому человеку (ох, где она, та молодость?), желающему сделать политическую карьеру, необходим спортивный вид, всегдашняя подтянутость. Да, конечно, это Лилька во всем виновата, не надо ей было его, с тортом и шампанским (точнее, торт и шампанское себе нечаянно оставив) несолоно хлебавши выставлять. Даром что маникюршица, нуль с накладными ресницами, а фанаберия еще та! И он заврался тогда, заигрался, воспроизводя перед свалившейся на голову подружкой Корзухина образ, придуманный для импозантной, умеющей себя подать Лильки — у той-то Коротков эн натюрель никакого бы успеха не имел.