— Да Шурку заменяю… А ты чего?
— Потом объясню! Там, за твоей спиной, камера хранения? Те, четверо, утром сдавали тебе чемодан, такой в коричневую клетку?
— Это твой, что ли? Нет, чемодана не сдавали…
— А что сдавали? Быстро неси сюда!
Анфиска, с несчастным выражением лица, не пошевелилась. Он подскочил к столу, схватил лежавшую там связку ключей, быстро подобрал нужный, локтем нажал на выключатель. Камера хранения оказалась обычным чуланом, на стене которого, оклеенной обоями, были толсто намалеваны цифры от «1» до «14» и под каждой забито по здоровенному гвоздю. На гвозде под номером «7» одиноко висел большой грязный рюкзак. «Роман» сжал его с двух сторон руками, удовлетворенно кивнул и вскинул на плечи.
— Анфиса, это бандиты! Бросай все, бежим со мной! Есть еще места, где можно спрятаться. А жить там веселее, чем у вас здесь…
Дверь стукнула, пахнуло с улицы горячим, а «Роман» полетел в сторону лестницы на второй этаж, одновременно ударив очередью из автомата прямо через пыльник. Шапочка и рюкзак смягчили удар о ступеньки, а вот правый локоть ушиб сильно. Крохотный вестибюль затянуло сизым дымком, в пыльнике тлели алые края дырки.
— Это что же за безобразие, дежурная? — раздался начальственный басок со второго этажа. — Я спрашиваю, кто разрешил детям взрывать здесь петарды?
«Роман» подскочил к мужику в футболке и джинсах, согнувшемуся — в три погибели у двери. Бело-голубые внизу, сверху его джинсы темнели прямо на глазах. Неладное за спиной творилось, но сейчас надо было заняться бандитом. «Роман» вырвал у него из руки пистолет и бросил под стол, ухватил за подбородок и дернул кверху. Кровавая дыра в челюсти уродовала это грубое, незнакомое лицо. Сказать боевик уже ничего не мог. Блокируя выход со второго этажа, «Роман» бросил бесполезного раненого на ступеньки.
— Анфиса, мы не успеваем заехать за твоими вещами… — начал было «Роман» и замолчал. Анфиса уже не слышала: пуля, ему предназначавшаяся, попала в ее полное белое горло. Задыхаясь от ярости, «Роман» повернулся к боевику, чтобы сломать ему шею, но тот уже затих.
— Дежурная, пожар! Горим! — завизжало со второго этажа.
Он сбросил пыльник, затоптал огонь ногами. Сорвал с плеча автомат, поставил на предохранитель и, стиснув зубы, прижал теплые ладони Анфиски к накладке и рукоятке, а палец с фиолетовым маникюром (для кого, интересно, потратилась?) — к спусковому крючку, сдвинул флажок вниз и отпустил автомат. «Вот вам и версия, ребята! — обратился к старозыбковским Шерлокам Холмсам. — Извините, лучшей нет». Повернулся спиной к бедной Анфисе, сбросил рюкзак на пол и принялся расстегивать камуфляжный комбинезон…
На залитую солнцем площадь из парадного входа Путника» вышел молодой человек в темных очках и огляделся. «Роман» — не сомневался, что с рюкзаком на плече выглядит как командированный, только что. аккурат перед полуденным расчетным часом, выписавшийся из гостиницы. Площадь была пустынна, если не считать телеги с одиноким сгорбленным седоком. Телега пересекала ее в направлении «Гастронома»; битюг, с достоинством влекущий ее, напомнил «Роману» богатырского коня из старого фильма «Илья Муромец». «Роман» подумал, что старый богатырь просто не поместился бы, наверное, в крохотном гостиничном вестибюле, пожал плечами и, прижимаясь спиной к стене, чтобы не разглядел его крикун со второго этажа, продвинулся к углу «Путника», обогнул его и неторопливо зашагал к своей «Ниве».
Из Старозыбкова он решил выехать со стороны, противоположной спичечному комбинату, за городом свернуть на лесную дорогу, поставить настоящие номера и убрать в тайник багаж, а там уж выбираться на жлобельское шоссе.
Эпилог
— …И я благодарю всех избирателей, голосовавших за меня! И всех тех, кто хотел проголосовать за меня, своего кандидата, но не смог прийти из-за болезни или усталости! В последний раз благодарю и поздравляю всех! А теперь прошу к нашему скромному столу!
В ответ на довольно жидкие аплодисменты (избирательная кампания вымотала всех, как никогда) новоиспеченный депутат встряхнул светлыми волосами, причесанными на косой пробор, легко поклонился и направился к длинной, похожей на школьный пенал тачиле. Надо было перемещаться к следующему пункту питания, или, как сострил вчера его спичрайтер, на кормораздатчик. Слишком уж циничный интеллигенток, хамло длинноволосое, надо будет сменить. Водитель уже открыл перед ним дверцу, когда охранник, во главе кортежа учтиво таранящий зевак, репортеров и телеоператоров, замешкался, нелепо переступил ногами и начал падать. Раздался второй, уже более отчетливый хлопок, и за охранником обозначился плохо одетый мужчина с бледным, смутно знакомым лицом. Депутат прыгнул, проскочил в уже закрывающуюся под весом убитого водителя дверцу и, на лету развернувшись, шлепнулся на сиденье. Монитор компа глухо ахнул, но рука депутата, разминувшись с залетевшей в салон пулей, уже нажала на кнопку блокировки дверей. Пули теперь бесполезно стучали по бронированному стеклу, выли рикошеты, а в толпе вопили и визжали.