— Ты голосовал против? — бросил Генри через плечо Петру, уже зная ответ.
— Против чего?
— Перестань.
— Ну, да… как и всегда.
Генри ускорил шаг, и второй магистр за ним еле поспевал. Впрочем, Генри быстро совладал со своим недовольством, приостановился и даже заботливо поправил одежду Петра.
У амфитеатра за ними наблюдали Председатель и его помощник.
— Гера не очень стремилась помочь им сегодня, — произнес помощник. — Она не хочет, чтобы их план удался?
— Она не хочет, чтобы он удался слишком быстро, — немного помедлив, ответил Председатель. — Полагаю, она что-то попросила за свою помощь. А ничто так не подстегивает к действиям, как еще не выплаченное вознаграждение. Нам тоже следует воспользоваться этой целеустремленностью Генри, пока он на все готов.
— Думаете, он и к вам обратится за помощью?
— Уверен в этом.
Петр и Генри, не сбавляя шага, сорвались с обрыва.
Глава 4
— Марк обрадовался, когда магистры вернулись в зал храма Святой Энтропии. Юноша тяготился обществом сверстников, с которыми всегда чувствовал себя проигравшим в необъявленной войне за место в иерархии. С людьми старшего поколения ему было комфортнее, казалось, что они умнее, добрее и смогут различить его таланты сами. Кроме того, он еще не мог прийти в себя после встречи с призраком матери и жаждал только одного — быстрее приступить хоть к каким-нибудь действиям, которые помогут вернуть осознание матери в ее тело обратно.
Между вернувшимися магистрами ощущалось напряжение. Генри старался не смотреть в сторону Петра. Сергей это почувствовал и внимательно вглядывался то в одного, то в другого магистра, пытаясь угадать причину такого изменения.
— Действуем сами, — сказал Генри.
Марк понял, что речь идет о какой-то помощи, на которую магистры рассчитывали, но так и не получили.
— А до этого мы — как действовали? — спросил Леопольд. Магистры, казалось, чего-то ждали и медлили.
— Выходим отсюда? — спросила Белла, которой здесь уже порядком наскучило.
— Да, — почти хором произнесли магистры, — как будто ждали именно этих слов от девушки.
В иное время Генри и Петр в этой ситуации переглянулись бы и улыбнулись такой одинаковой реакции, но сейчас посмотрел на друга только Петр. Пастор сунул каждому в руки листовку и попросил обязательно прочитать. При этом магистры как-то странно на него посмотрели, как если бы знали об этих листовках нечто большее.
— Тогда пошли. Чего ждать, — решительно произнес Сергей.
Они все пошли по коридору, который появлялся перед ними и схлопывался сзади. Храмы Святой Энтропии были вне закона, и хотя государство знало об их примерном расположении, но проходы к ним постоянно менялись. С одной стороны, это создавало сложность для правоохранительных служб, а с другой — служило им оправданием своей бездеятельности. Несмотря на полулегальное положение, особого вреда от этих церквей не было. Воображение Марка расставило фигуры идущих так, чтобы они составляли более гармоничную композицию, а фигура Беллы выглядела более выигрышно.
Все вышли на улицу через проход в стене, который сразу за ними закрылся. Белла почему-то пошла направо, и магистры позволили ей сделать этот выбор.
Им повстречался парень, у которого розовый пузырь только начал выходить из макушки, и сейчас больше походил на нимб. Парень рассеянно озирался, словно у него только сейчас открылись глаза на мир.
— Первая стадия, — прокомментировал Леопольд, когда они немного отошли. — Говорил я вам или нет, но я все знаю про шизофрению.
— Стул — шизофреник, что-то новое! — попытался сострить Сергей.
— Вовсе нет, — обиженно фыркнул Леопольд, — но я провел множество собеседований, когда работал в психиатрической клинике.
— Ты зря над Леопольдом посмеиваешься, — бросил Генри, — тебе до него еще очень далеко.
— Мне до всех далеко, — злобно огрызнулся Сергей. — Его так бесцеремонно свергли с пьедестала, на который он сам себя и воздвиг. Он, конечно, не претендовал на место магистра Генри в их небольшой компании, но ему нравилось считать себя его неофициальным заместителем.
— В первой стадии, — продолжил Леопольд, словно не слыша этой перепалки, — сознание лишь чуть-чуть покидает тело, но человек уже на все смотрит под другим углом. Все перестает быть важным и материальным. Мир делается немного чужим. Одни люди при этом становятся бездеятельными и апатичными, скептически относясь к внешнему миру, другие — начинают — заниматься самобичеванием, скептически относясь к самим себе.