Внезапно присутствующие стали раздваиваться и делиться натрое. Появляющиеся люди не были похожи друг на друга. А появившись, они направлялись к выходу. Анри был так ошарашен, что не заметил, как кто-то подошел к нему сзади и сделал укол. Потом, ничего не помня, — он оказался уже тут.
Удивленные молодые люди, выслушав рассказ художника, посмотрели на магистров, ожидая объяснения.
— Политики этого города — потомки баканэко, они могут раздваиваться почти до бесконечности, поэтому никто не знает, сколько их, — пояснил Петр и добавил мечтательно: — Была у меня в молодости одна баканэко.
— А сознания клонов самостоятельны? — спросил Сергей.
— Мы остаемся одним сознанием, — ответил внезапно появившийся Мэр города.
И, видимо, в качестве иллюстрации он закатил глаза, поднатужился и… разделился. Теперь рядом с мэром стоял и проигравший выборы политик, которого Марк видел сегодня на улице.
— С ума сойти, — сказала Белла.
— Нас задержали по формальному поводу за связь с Церковью Святой Энтропии, и подставил нас местный пастор.
— Но ведь вам что-то от нас нужно, не так ли? — спросил Генри, который явно торопился и хотел опустить часть предварительных разбирательств.
— Да, и кроме того, мы знаем, кто вы и каковы ваши возможности, — уважительным тоном ответил Мэр. — Мы и не думали, что эти стены вас удержат. Но у нас, в более укромном месте, есть еще два полубога из вашей команды.
— Сатрапы! И вы думаете, что нас остановите?! — запальчиво воскликнул Леопольд.
— Мы знаем, что таким могущественным магистрам не сложно освободить любого заключенного этого мира, — сказал Мэр, обводя взглядом всю группу, что польстило Сергею.
— Но это потребует много энергии, — продолжил проигравший политик. — Человек может раскрутить маховик, но не сможет его мгновенно остановить. Так и боги, как мы знаем, могут создать мир, но мгновенно изменить его даже им не под силу.
— Мы же поможем вам воссоединиться с друзьями в ответ на небольшую услугу с вашей стороны, — закончил Мэр.
— Низкий шантаж, — опять воскликнул Леопольд. — Низкий даже для шантажа!
— Это как-то связано с Анри? — уточнил Генри.
— Да, мы не можем позволить ему рассказать нашу тайну и выпустить его отсюда. Но он согласен стать Агнцем.
Все посмотрели на художника, который пожал плечами, как бы говоря: а что мне остается?
— Что это значит? — спросила Белла.
— Жертвой, — со знающим видом произнес Сергей.
— Жертвой? — не то испуганно, не то удивленно повторила девушка.
— Мы обещали ему организовать переход на более высокий уровень мироздания, — сказал Мэр. — Многие о таком только мечтают.
— Но гарантировать этот переход можете только вы, — добавил второй политик.
— У нее были длинные ноги и раздвоенный хвост, — продолжал вспоминать магистр Петр не то о любовнице, не то о домашней питомице.
Генри на секунду задумался, оценивая ситуацию и принимая решение, потом тряхнул за рукав Петра. Тот, словно очнувшись, рассеянно осмотрелся по сторонам, пристально глянул в глаза Генри, проникая в его мысли, и сосредоточился на художнике. Вся фигура магистра Петра начала излучать неведомую силу, которая расходилась от него и преображала все вокруг. Помещение стало почти круглым. Оба магистра поднялись и протянули ладони в сторону Анри. Художник провалился в глубокий транс, он видел себя в окружении хаоса, от которого ему было больно почти физически, однако постепенно мир вокруг стал упорядочиваться, все более и более завораживая своей гармонией. И художник успокоился, наблюдая самый прекрасный сон в своей жизни.
Помещение стало прежним, а Петр опять рассеянным. Магистры сели.
— Ему нужно немного поспать, и он будет готов, — произнес Генри.
— Вы должны побыть с ним это время, — сказал Мэр.
— Побудем, — ответил Генри и почему-то посмотрел на Беллу и Марка, что не укрылось от ревнивого внимания Сергея.
— А зачем вам этот Агнец? — спросил Сергей, вновь желая проявить активность.
— Мы с их помощью управляем потоками эмоций, — начали объяснять политики.
— Понятное дело, — пробурчал Леопольд. — Сатрапы и есть.
— Не понимаю, — честно призналась Белла.
— Наше общество основано на культе слабости. А слабый хочет, чтобы все атрибуты сильного достались ему без каких-либо усилий.
— На то он и слабый.